Вернер Вайс - В погоне за собственным хвостом

Улыбка Андрея и действие изрядного количества выпитого подтолкнули меня продолжить развивать свою теорию:

– А любовь русских к водке тоже вполне рационально можно объяснить. Вот представьте себе, сидите вы в мороз на открытой террасе в бистро, и официант вам приносит бокал Шардоне. Вино замерзнет, пока его несут. А водка – совсем другое дело, можно пить на любом морозе. Поэтому русские и пьют водку из морозилки: они привыкли пить ее холодной на морозе.

Улыбка Андрея просто сияла, Марио хохотал.

Андрей очень серьезно обратился ко мне:

– Вернер, ты абсолютно прав, очень тонко проник в тайны русской души и продвинулся в этом вопросе дальше многих западных экспертов. Для подтверждения твоей теории могу поделиться дополнительными фактами, подтверждающими ее.

– Конечно, поделись, – обрадовался я.

– Ты замечал, что мы, русские, какие-то нервные, постоянно оглядываемся по сторонам, всегда готовы к встрече с опасностью?

– Да я русских-то до тебя и не имел знакомых, но вроде бы да, есть такое.

– Так вот, у нас по городам ходят медведи, даже в столицах, вот мы и присматриваемся по привычке, что бы вовремя заметить вышедшего навстречу.

– Да, я тоже слышал про медведей, – подтвердил Марио.

– Но самое страшное, – продолжил Андрей, – это медведь с балалайкой.

Я удивился:

– Медведи ведь не умеют играть на балалайке.

– В том-то и дело, – продолжил Андрей, – медведи думают, что умеют. Ты представляешь, как это страшно? Медведь, не умеющий играть, играет на балалайке.

Я задумался, сбитый столку. В этот момент Андрей и Марио дружно захохотали. И я понял, что меня разыграли.

Мы с Андреем стали постоянными гостями у Марио и Франчески. Мы хорошо проводили время, иногда шутили, иногда философствовали. И всегда очень вкусно ели.

На одном из таких ужинов Марио спросил:

– Парни, где вы планируете зимовать? Мы обычно ставили яхту на хранение на берегу в Греции, а сами возвращались домой. Но что-то нам зима быстро надоедает, и мы не можем дождаться возвращения на яхту. Подумываем остаться на яхте в эту зиму и присматриваем недорогую марину.

– Я вообще об этом пока не думал, – ответил я, – может быть, уеду на зиму в Зальцбург, а может, тоже перезимую в марине.

– Я последние два года зимую на яхте в марине города Монастир в Тунисе. Там очень приемлемая цена на стоянку и ремонтные работы. И погода зимой отличная, всю зиму можно купаться, – ответил Андрей.

– Так может, нам вместе зазимовать в Тунисе? – обрадовался Марио. – Проведем зиму в приятной компании, иначе мне придется умереть со скуки.

– Я только за. Там нужно заранее забронировать места, слишком много желающих перезимовать, – сказал Андрей.

– Я тоже не против, но окончательно еще не решил, – ответил я.

Так мы провели около трех недель, и Андрей объявил, что он нас покидает. Он планирует идти в Турцию. Мы с Марио уговаривали его остаться, но Андрей объяснил:

– Я бы с радостью остался, но мне для пребывания в Европе нужна виза. С моей визой я имею право находиться здесь только сто восемьдесят дней в году. Это для вас, европейцев, нет границ, вы можете перемещаться почти по всему миру. Мне приходится соблюдать множество формальностей. А получить визу в Британию или США для меня почти невозможно. Я иду в Турцию, поживу там месяц, чтобы не стать нарушителем визового режима.

– Но как такое может быть в современном мире? – удивился я. – Ты же нормальный законопослушный человек, почему ты не можешь спокойно жить на яхте там, где тебе нравится?

– Это хороший вопрос, но ты, Вернер, должен задать его вашим властям, а не мне.

Мы устроили Андрею прощальный ужин. Прощаясь, мы пообещали друг другу, что встретимся осенью в марине города Монастир и проведем эту зиму вчетвером.

Небольшая часть дальнейших событий происходила без моего непосредственного участия. Мне пришлось собирать информацию по крупицам, чтобы восстановить истинную картину произошедшего, в моем описании могут скрываться небольшие неточности. Но в основной массе событий я принимал деятельное участие и описываю их как добросовестный свидетель.

Андрей вышел из бухты ранним утром, мы долго смотрели вслед его яхте. Он взял курс на юг, мимо Сицилии, далее на восток через Грецию, к берегам Турции.

Мы созванивались с ним по телефону или мессенджеру в те моменты, когда он проходил вдоль берега в зоне действия сетей сотовой связи. При очередном сеансе он сообщил, что только что прошел пролив между Сицилией и Апеннинским полуостровом.