Альберто Васкес-Фигероа - Бора-Бора. Долгий путь домой

– Вы хотите сказать, что Хини Тефаатау должен будет снять с него кожу живьем?

Достопочтенный старец посмотрел на него грустным, смиренным взглядом.

– А какой еще выход вы мне оставляете? – спросил он. – Одни требуют оставить пленника в живых, потому что им нужна его кожа, другие отказываются садиться в корабль, если не будет совершено жертвоприношение… Единственное, что я в состоянии сделать, так это отделить кожу от тела.

– Такого зверства на Бора-Бора еще никогда не совершалось, – взмолился Амо Тетуануи. – Это останется в памяти людей до скончания веков.

– Никто не будет помнить о случившемся, если человек-память об этом никогда не заикнется, – ответил Хиро. – В конце концов, на это нас толкнули сами варвары. Никто не заставлял их убивать нашего правителя и увозить наших женщин. – Ответом ему стала гнетущая тишина. – Что они с ними сделали, не знаю, – чуть помолчав, продолжал старый Хиро. – Но думаю, что некоторые из женщин согласились бы, чтобы с них содрали кожу живьем, лишь бы только избавиться от страданий, которые причиняют им дикари. – Он встал, давая понять, что собрание Совета закончено. – Это мое решение. Я несу за него полную ответственность. Да будет так!

Хиро Таваеарии удалился в сторону своего дома с низко опущенной головой. Выглядел он необычайно усталым и казалось, что за этот вечер он постарел лет на двадцать. После его ухода устремили взгляды на изменившегося в лице и дрожащего Хини Тефаатау, сидящего в последнем ряду.

– Да спасет меня Таароа! – со слезами на глазах взмолился он. – Никогда не думал, что мне придется с человека снимать кожу, пусть даже и с такого чудовища, как наш пленник.

Сейчас даже суровый Теве Сальмон раскаивался в том, что настоял на человеческом жертвоприношении. Но решение было принято, и всем оставалось только подчиниться жуткому приказу.

В эту ночь Тапу Тетуануи не был в настроении предаваться любовным утехам – впрочем, так же как и Майана. Поэтому они просто лежали на пляже, обнявшись, и не решались произнести вслух то, что тревожило обоих.

– Как думаешь, сколько времени может прожить человек без кожи? – первым нарушил молчание Тапу.

– Не знаю, – ответила Майана. В голосе ее слышалось плохо сдерживаемое негодование. – Но сколько бы он ни прожил, все это время он будет страдать так, как никто еще на этом свете не страдал. – Она глубоко вздохнула. – Сомневаюсь, что корабль, рожденный под символом ужаса, ждет счастливая судьба. – Она нежно погладила возлюбленного и сказала: – Я боюсь за тебя.

– Только за меня?

– Боюсь за всех вас, – откровенно ответила девушка. – На этом корабле собираются отплыть трое мужчин, которых я люблю, а еще мой дядя, два двоюродных брата и большинство моих лучших друзей…

Она села на песок и посмотрела на только что появившуюся над горизонтом луну.

– Когда вы будете в океане, нам придется очень много молиться, – добавила она. – Очень много!

– Красивая луна, – после долгого молчания прошептал Тапу. – Очень красивая. Я буду думать о тебе каждый раз, когда увижу, как она катится по небу, поднимаясь на горизонте и скрываясь в водах океана. – Он запустил пальцы в ее шелковистые черные, спадающие до пояса волосы. – Если бы ты меня любила хоть вполовину так же сильно, как я люблю тебя.

– По меньшей мере на треть-то я тебя люблю, – ответила шутливо девушка. – А может быть, я люблю тебя даже больше, так как говорят, что женская любовь во много раз сильнее, чем мужская. – Она внимательно посмотрела на него. – Ты бы смог разделить любовь ко мне с Чиме и Ветеа Пито на всю жизнь?

Тапу ответил не сразу, но после долгих раздумий произнес:

– Не думаю, что был бы счастлив… Но если быть откровенным, то соглашусь, что третья часть твоей любви все же лучше, чем целая любовь, но другой женщины.

– Жаль, что закон не разрешает выходить замуж сразу за троих мужчин! – воскликнула Майана. – Это было бы отличное решение.

– Какие у меня шансы, что ты выберешь меня? – с нескрываемой страстью в голосе спросил Тапу.

– Один из трех, – честно ответила она. – Точно, один из трех.

Двумя днями позже жители всего острова готовились с размахом отпраздновать спуск на воду «Марара». Но в отличие от подобных церемоний, проводившихся в прежние времена, на сей раз в воздухе витало напряжение. С самого рассвета шел серый, ни на секунду не прекращающийся дождь, будто само небо скорбело по человеку, приговоренному к столь страшной смерти.