Фёдор Микишин - Хан Батый и десантники. Книга 6. Могущество. Альтернативная история с попаданцами

Казарма имела форму буквы «Ш», 42 х 48 метров, в каждом крыле которой, могли разместиться по 400 человек, а в соединительной перемычке буквы, располагались оружейные комнаты, туалеты, гардеробные и зимние умывальники. Другие бригады строили уже жилые 54-х квартирные дома. Копали траншеи под канализацию и водопровод, отопительные сети и электричество.

Все лошади, 300 голов, 200 коров и 200 баранов, свободно паслись на острове, на котором мы ночевали в палаточном лагере. Обедали во временной столовой, под навесами. Ежедневно несли дежурство 4 конных разъезда, в 2-3 км от стройки. Через месяц после начала работ, нас посетил отряд в тысячу конных, которых мы встретили по тревоге у частокола, охватывающего периметр стройки.

Всадники с гиканьем подскакали к ограде и, увидев, что их ждут за оградой, приличное количество защитников, не меньшее, чем число нападающих, умерили свой пыл и прислали переговорщика, говорящего по-кипчакски. У нас были переводчики, которые по моему распоряжению, велели подъехать главному для переговоров. Командир тысячи подъехал и вопросительно поглядел на меня, одетого уже по-боевому, в монгольский доспех тысячника. Я приветствовал его по-монгольски, чему тот сильно удивился, но тем не менее ответил на приветствие.

Я представился, как русский темник Батыя и показал монголу золотую пайцзу, увидев которую, тысячник поклонился, прижав правую руку к сердцу и моментально подобрев, назвал себя тысячником Торгутаем, входящим в тумен Бат-Эрдэнэ, которому Батый предоставил эту территорию для кочевья. Их земли охватывают правый берег Дона, от Таны на 100 км на север и столько же на восток, это 10 тысяч кв. км. Сейчас ставка темника находится где-то в районе будущего Луганска, а его тысяча кочует, как раз здесь и моё место, выбранное для строительства, является самым восточным его пределом. Ещё восточнее кочует другая тысяча.

По инструкции, он обязан знать обо всех происшествиях на его участке, и докладывать темнику. Я ему сообщил, что строю здесь город порт, для выхода в море и все мои действия одобрены самим Батыем, поэтому он может рассказывать обо мне кому угодно. По занимаемому положению, Торгутай был намного ниже меня и поэтому, некоторое время потоптавшись у частокола и разглядывая вырастающие на охраняемой территории здания, тысяча ускакала прочь.

Видимо, лазутчики донесли Торгутаю о нашем отряде, и он захотел поживиться за наш счёт, но вынужден был убраться. А мы продолжили работу. На левом берегу мы начали пахать, чтобы посеять пшеницу и овёс. Многие косили траву для лошадей на зиму. Уже через три дня нас посетили с южной стороны. Левый берег контролировала тьма ещё одного темника Жаргал- Сурэна. Его тысячник Туя узнал о мне тоже, что и предыдущий Торгутай.

Познакомившись с соседями, я нанёс визит в Тану, прибыв туда на «Варяге». Я не стал требовать невольников, а попросил свидания с консулом колонии Симоном ди Самбучетто, который незамедлительно принял меня. Я представился ему, как никейский архонт и комендант Воронежа, член «Совета десяти», о котором уже знала вся Европа. Мы побеседовали через переводчика о наших планах на будущее. Симона явно не устраивал факт строительства порта в пределах его досягаемости и возможная конкуренция, неизбежно возникающая в таких случаях.

Но деваться ему было некуда, и он постарался показать себя гостеприимным хозяином. Мы распрощались, и я даже пригласил консула наведать меня, если у него появится таковое желание. В качестве подарка, Симон выдал мне троих русских невольниц, девушек лет 14-15. Больше у него не было. Он даже пожаловался, что количество невольников сократилось до минимума. Я подарил ему в ответ зажигалку, чему он очень обрадовался. Я вернулся к себе и занялся обычными делами.

Девушек сдал на руки нашим женщинам и те приставили их к кухне. Мимо нас, дважды в месяц, следовал «Океан», перевозящий отпускников в дом отдыха и обратно, оставив нам 18 невольников, выкупленных в Тане. Я нашёл и им работу. В конце сентября, я, на «Варяге», посетил все колонии итальянцев на Чёрном море и привёз с собой 89 человек. А мимо нас сновали галеры и ладьи с купцами, везущими самые разнообразные товары из Никеи и Трапезунда, Кафы и других городов. Все они останавливались у нашего лагеря, ожидая требования оплаты проезда, но я ничего не брал, но старался познакомиться со всеми.

Однако, очень скоро, я запутался, уж очень много купцов ходили в ту или иную сторону, порой до 20 кораблей в день. Сейчас, налог за проезд в обе стороны, брали в Тане и было бы несправедливым брать ещё раз плату за проезд. Однако я задумался над тем, чтобы запретить Тане взимать налог и перенять его для себя. С чего бы итальянцам брать деньги за проезд по русской реке? Но это, конечно позже.