Георгий Кубанский: На чужой палубе

Как далек оказался весь этот привычный и разумно налаженный мир сейчас! Всего лишь несколько десятков метров отделяло Петра Андреевича от «Тамани». Первый помощник оказался на чужой палубе, за границей. На «Гертруде» властвовали чужие законы и нравы. Волею обстоятельств он отвечает за жизнь людей, говорящих на незнакомом языке, за пароход, принадлежащий каким-то капиталистам, которых он привык ненавидеть с детства. Но главное - впервые в жизни Петр Андреевич попал в условия, где выработанные за десятки лет привычные средства убеждения людей бессильны и даже неуместны.И все же чужое судно надо спасти. Ведь с появлением на «Гертруде» рыбаков с «Тамани» за участь парохода отвечает советский флаг. Но сборы на шлюпку были так поспешны, что спасательной команде успели только коротко объяснить задачу. Сам же Петр Андреевич, поторапливаемый нетерпеливым взглядом капитана, успел лишь сказать:

- Помните, товарищи! Мы идем на чужой пароход не просто как моряки, а представителями нашей великой Родины.

Общие слова. Но что можно было сказать в такой спешке?

События стремительно несли Петра Андреевича,не давали собраться с мыслями, подумать. У входа в надстройку Джим Олстон посторонился и пропустил таманцев вперед. В проходе Петр Андреевич увидел дверь матросского салона. Джим Олстон жестом пригласил зайти туда. Петр Андреевич переступил порог и замер. На брошенных на полу тюфяках лежали и сидели матросы. На некоторых виднелись сделанные наспех перевязки.

В салоне набилось не менее трети всего экипажа. Перед глазами Петра Андреевича встал высокий правый борт, бушующее море.Снять этих людей в такой шторм - нечего и думать.

Джим Олстон что-то сказал Домнушке.

- Здесь раненые и обмороженные,- перевел Морозов и не узнал своего голоса, настолько изменился он от волнения.- Аптечка на пароходе есть. И неплохая. Имеется изолятор. А доктора на грузовом судне не полагается. Больного всегда можно доставить в попутный порт, в крайнем случае передать на встречное судно.

- Понятно.- Петр Андреевич обернулся к Домнушке и произнес так, будто увиденное в салоне нисколько его не удивило.- Оставайся здесь. Твое хозяйство.

…Широким трапом поднялись рыбаки в просторную штурманскую. Миновав ее, вошли в ходовую рубку. От большого стола поднялся высокий худощавый старик с темным острым лицом, одетый в тужурку с широким золотым шевроном на рукаве.

- Кептен! - представил его Джим Олстон.- Ричард О'Доновен.

Капитан, почти не сгибая длинной худой спины, опустил голову.

Петр Андреевич привычно вскинул руку к мокрой ушанке.

- Первый помощник траулера «Тамань».

Он обернулся к стоящим позади товарищам и по очереди представил их.

Морозов переводил бойко и лишь изредка запинался, останавливаясь взглядом на капитане «Гертруды», словно спрашивая, понимает ли тот его.

Каждый раз, когда называли новое имя, Ричард О'Доновен опускал темное лицо с синеватыми припухшими подглазницами и резкими морщинами по краям тонкого рта с бледными нечеткими губами.

- Я прошу вас снять экипаж,- перешел к делу Ричард О'Доновен.- Дальнейшая борьба за судно бесполезна. Мы потеряли ход, а вместе с ним и управление. Смещение груза достигло критической точки и, к сожалению, все еще продолжается.

- Как машины? - поинтересовался Петр Андреевич.

- Это, пожалуй,единственное,что осталось на пароходе в порядке,- ответил Ричард О'Доновен.

- Но не маловажное,- значительно вставил Морозов, уже тяготившийся выпавшей на его долю пассивной ролью переводчика.

- Что машины, если нет винта? - бросил капитан.- Жить пароходу осталось немного. Крен усиливается. Стоит ветру переменить направление, и «Гертруда» перевернется, как лоханка на ручье.

- А если переместить часть груза?- спросил Петр Андреевич и в поисках поддержки посмотрел на стоящего за капитаном старшего помощника.

- Вы предлагаете раскрыть трюм,- Ричард О'Доновен приподнял широкие густые брови,казавшиеся на его узком морщинистом лице чужими, приклеенными, - когда накренившаяся палуба обращена на волну?

- Есть же на пароходе лазовый люк? - настаивал Петр Андреевич.

- Ни один матрос не полезет в такую мышеловку,- устало возразил капитан.- Ни один. Если пароход перевернется, никто из трюма не вырвется. А в том, что он рано или поздно перевернется… нет никаких сомнений.