Галина Трашина - Я шестая

Женщина вздрогнула и подумала, что высказала мысли вслух.

– Мандраж колотит, аль думки давят? А мышам тут не место. Тюрьма, она есть тюрьма! Лучше жри, следующая серьёзная кормёжка аж, через сутки, – оповестила надзирательница.

Слова изо рта служащей лениво вываливались, руки действовали механически, обвислые щёки усиливали мрачность, утренняя выправка затерялась в складках формы. Женщина покосилась на торчавший из ведра половник, и родилась мысль, что неплохо бы им хватить начальницу по голове и бежать. Мысли сбил прилив дурноты. «Как всё-таки муторно», – подумала она, пересилив себя, решила спросить, что вообще происходит? Собралась с духом… Но язык всё испортил, вылез вперёд задуманных вопросов, бормоча невразумительные отрывки:

– Я… мне.... где… ммм…

Выработанной за смену надзирательницы было не до лепета заключённой. В дверях показалась другая дама, упитанная коротышка в плотно облегающей форме. Создавалось впечатление, что туго затянутый ремень вот-вот лопнет, отбросив начищенную бляху. Колкие глазёнки новенькой сверкнули. Пухлая рука нервно сжала дубинку. Узница поняла, с вопросами опоздала.

– Что увязла? – осведомилась вошедшая.

Чугунная Баба молчала.

– Ба-тю-шки… да тут свеженькая подсадочка! Кто-кто приживается? – зазвенел пронизывающий голос.

К щекам узницы румянцем прихлынула обида. Чугунная Баба отыскала в углу мятую алюминиевую кружку и налила кипяток.

– Что, в рот воды набрала? – обратилась коротышка к сослуживице.

– Воткнули в ту смену, – вяло отозвалась та.

Женщина невольно оглядела себя. Чугунная Баба, размешав что-то в ведре, откуда дурно пахло, зацепила содержимое и шлепнула одной массой в железную миску. Разлетелись мелкие и тяжёлые капли, некоторые достигли руки заключённой. Она, поморщившись, стряхнула их.

– Маши не маши, умять придётся, цветочек Роза, – отреагировала на движение коротышка.

Узница опустила голову.

–Так-то лучше, грязь подзаборная, – просипела коротышка, похлопывая дубинкой по голенищу хромового сапога.

Колкость не коснулась ушей заключённой. Её заинтересовал свет, падавший из коридора. Он заманчиво дразнил. Женщина увидела прижатый в углу камеры унитаз. «Освещения нет, горшок есть. Верно, не таскать же за мной помои. Потом, зачем свет… рожи противные разглядывать», – размышляла она, понимая, что соглашается с неудобствами угнетающей обители.

Коротышка, желая вставить очередную грубость, открыла рот и поперхнулась воздухом. На выручку подоспела напарница:

– Радуйся, что света нет. В Розарии он тебе… – Чугунная Баба, в дополнение к известию сжала двумя пальцами себе горло.

– Так что наши услуги к вашей усладе, – присоединилась коротышка, прокашлявшись.

Она запрокинула голову, выставив живот, подобно беременной, отчего свалился берет. Кряхтя, смотрительница подняла его, усердно стряхнув, натянула на пегую гулю скрученных волос. Ядовито усмехнувшись, оповестила, что, Розе предстоит шлёпать по плацу, не забывая мыть передок, дабы дырка ненароком не заросла, и прямиком на брачное ложе.

– Какое ложе и Розой, почему зовёте? – дерзнула вступить в разговор узница, сделав шаг назад.

– Батюшки! У неё зубки есть, – взвизгнула коротышка.

– Шу-у-страя… – подметила Чугунная Баба.

– Сейчас и проверим насколько, – взгляд коротышки оживился.

Женщина уяснила, что с храбростью перегнула, но деваться некуда, приготовилась к худшему. Вопреки опасениям, обе смотрительницы расхохотались. Глаза заключённой сузились от непонимания.

– Повеселила… вот спасибо, – отошла от смеха Чугунная Баба, – сто лет не ржала до слёз. Чудные, однако, людишки.

– Во-во, пусть затянет песню о любви и братстве. Мы послухаем и шустро кое-что на тарелочке припрём. Ага, подруга? – влезла коротышка. – Учти, погань, ты, возлюбленная дьявола. Он на того дышит, кто верно служит. Это там выбирают! – она махнула дубинкой на дверь. – А, ты, здесь! Так что нечего сметану сгущать, Розочка!

Коротышка с силой хлопнула ладошкой по столу. Вода в кружке заплясала, но не расплескалась. Удар совпал с лязганьем крышки по ведру. От резких звуков заложило уши, странный диалог сбивал с толку, всё же узница повторила вопрос:

– Зачем я тут, и почему Роза?

– Согласно вывеске, – буркнула Чугунная Баба, указывая рукой с чайником на фанерную табличку, прибитую к двери.

Чайник задел косяк. Вода смочила сапог. Чугунная Баба не обратила на это внимания. Зато коротышка подскочила, словно её окатило кипятком. Женщина решила, пора назвать наречённое имя. К своему горю или счастью, не вспомнила его. Получалось, она не в курсе, происходящего, и даже забыла своё имя. «Как быть? Как быть?» – заметались мысли. «А, скажу как есть!» – и закричала вслед уходящим, что ничего не помнит и ей плохо.