Андрей Белов - Злой и коварный демон Буратино. Часть II

Недолго думая, охотник Рогов вскидывает на плечо винтовку, щелкает затвором и палит наугад в пустоту, взяв чуть повыше каменных изваяний. В тот же миг ввысь устремляется стая ворон, оглашая округу громким карканьем. Пролетев совсем немного, одна из ворон падает вниз.

Охотник Николай Васильевич Рогов.Вот и ответ.

Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов.Чертово воронье. Весь лес заполонило. Никому житья не дает.

Охотник Николай Васильевич Рогов.Не пора ли нам поужинать?

Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов.С превеликим удовольствием. Кстати, отец Онуфрий передал булькающий презент.

Охотник Николай Васильевич Рогов.Большое ему спасибо!

Друзья разливают самогон по граненым стаканам и начинают отрезать от туши маленькие кусочки; а тем временем средь могил, наконец, появляется виновник шорохов. Сегодня Злой и коварный демон Буратино вооружен саперной лопаткой, при помощи которой собирается откопать пленных немцев. Довольно скоро ему удается это сделать. Причем незаметно от лесника и охотника. Одним словом, колдовство, да и только.

Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов.Отменный олень получился.

Охотник Николай Васильевич Рогов.Надо думать. Совсем молоденький.

Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов.И самогон у отца Онуфрия отменный.

Охотник Николай Васильевич Рогов.Надо думать. От всей души гнал. Только церквушку его жалко.

Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов.Да, жалко. Хорошая была церквушка. Я туда иногда захаживал.

Охотник Николай Васильевич Рогов.Так выпьем же за нее. Пусть земля ей будет пухом.

Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов.Типун тебе на язык.

Вскрыв поочередно крышки гробов, Буратино начинает посыпать мертвые тела порошком из специально приготовленной стеклянной бутылочки, одновременно нашептывая магические заклинания:

Тетра метра грамматон

Прогони всех духов вон

И оставь здесь одного

Ради друга моего.

Пусть войдет он в это тело,

Оживив гнилую плоть.

Пусть заставит биться сердце,

Чтоб воскрес фашист наш вновь.

Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов.Николай Васильевич, ты слышишь?

Охотник Николай Васильевич Рогов.Что я должен был слышать, Афоня?

Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов.Мне кажется (указывает рукой в сторону надгробий) , там кто-то молится.

Рогов опять вскидывает на плечо винтовку. Опасаясь, как бы не вышло чего худого, лесник просит его остановиться.

Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов.Погоди со стрельбой. Пойдем посмотрим, вдруг это люди.

Охотник Николай Васильевич Рогов. (Продолжая держать винтовку наготове) Ты же сам говорил, что здесь шастают лишь белки.

Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов.Мало ли что я говорил. Голос вроде человеческий.

Покончив со своими темными делишками, Буратино испаряется, и когда лесник с охотником доходят до надгробий, там никого и в помине нет.

Охотник Николай Васильевич Рогов.Зря панику поднимал. Надо было пальнуть. Глядишь, еще бы одну ворону подстрелили.

Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов.Смотри, могилы разрыты.

Охотник Николай Васильевич Рогов.И вправду. (Опускается на колени.) Земля свежая. Только что копали.

Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов.Кому же понадобилось тревожить богом забытых мертвецов? А главное, зачем?

В этот момент из ближайшей могилы показывается костлявая рука штурмбаннфюрера СС Румпеля фон Штильцхена, покрытая густой зеленой слизью. Затем показывается вторая рука (тоже покрытая слизью). Не догадываясь, что происходит нечто потустороннее, охотник Рогов щелкает затвором и произносит следующее:

Охотник Николай Васильевич Рогов.Вылезай, тварь! Не то курок спущу.

Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов.Да-да, вылезай, вандал чертов. Сейчас ответ перед нами держать будешь.

Штурмбаннфюрер СС Румпель фон Штильцхен, облаченный в летнюю полевую форму, выпрямляется во весь рост, словно понимая, о чем ему говорят. Только это совсем не так. В его прогнивших насквозь мозгах не осталось и толики разума. Теперь им движет лишь одно слепое желание – наполнить брюхо свежей человеческой плотью, но поскольку брюхо дырявое, данному желанию никогда не суждено сбыться, сколько бы он ни старался. Такова печальная участь каждого зомби, вырвавшегося из тесного гроба на свободу – странствовать вечно по свету в поисках пищи и не иметь возможности полностью ей насытиться. Обидно до слез. Если, конечно, у зомби сохранились слезные каналы, чего нельзя сказать о штурмбаннфюрере СС. У него не то, что каналы, у него вообще все глаза высохли, оставив после себя пустые черные глазницы.