Ганс Якоб Гёбелер - Стальной корабль, железный экипаж. Воспоминания матроса немецкой подводной лодки U-505. 1941–1945

Неожиданный звонок машинного телеграфа заставил некоторых из нас подпрыгнуть на месте. Звонок этот передавал новую скорость и курс, новые данные должны были быть заведены в управляющее устройство торпед. Никто не произнес ни слова, все, что мы хотели сказать друг другу, читалось теперь в наших взглядах.

Оглушительный грохот дизелей, казалось, совершенно смолк, когда с мостика прозвучала новая команда: «Второй аппарат, дистанция 400 метров, глубина 3 метра… Торпеда пли!»

Мне казалось, что мы все вместе нараспев отсчитываем время торпеды до цели: …15… 16… 17… 18… 19… Бум! Взрыв! Торпеда попала сухогрузу в район мидель-шпангоута, остановив его дальнейшее продвижение. Команда сухогруза начала спускать шлюпки, задействовали также большой ночной светящийся маяк-буй. Отважный радист сухогруза, еще остававшийся на борту парохода, лихорадочно передавал в эфир отчаянное SOS. Из его передачи мы узнали, что нами был торпедирован британский сухогруз Ben Mohr водоизмещением 5920 тонн.

Ben Mohr погружался в воду, но очень медленно. Когда вся команда оставила пароход и спасательные шлюпки отошли на значительное расстояние, Лёве приказал выпустить еще одну торпеду в качестве coup de grace 14 14 Букв. «удар из сострадания», последний, смертельный удар (которым добивают умирающего из жалости). . «Угорь», как на нашем языке обозначалась торпеда, был выпущен буквально в упор, с расстояния в 300 метров. Она попала пароходу точно под мостик, и сухогруз начал разваливаться надвое.

К 23:47 на поверхности воды не осталось ничего, кроме спасательных шлюпок и самых разнообразных обломков. Мы находились так близко к нашей цели, что прекрасно видели, как выжившие моряки выбираются из воды в шлюпки. Это может показаться странным, но несмотря на то, что наши страны были традиционными врагами, мы не испытывали ненависти к британским морякам. Мы были довольны тем, что смогли утопить вражеский пароход, но у нас не было никакого желания видеть наших братьев-моряков уничтоженными. Некоторым образом это походило на автомобильные гонки: кому-то нравится наблюдать эффектное столкновение машин, но в то же время надеяться, что водитель не пострадал.

Однако у нас не было времени размышлять над нашей первой победой, поскольку луна светила вовсю, так что нам надо было побыстрее покинуть место нашей схватки. Удовлетворенный тем, что английские моряки не пострадали, Лёве приказал нам покинуть место сражения на полной скорости. Мы все оказались занятыми нашими обязанностями на наших боевых постах, но в глубине души испытывали триумф. Все трудности и разочарования, которые мы испытывали ранее, были забыты. Потопление полностью груженного парохода уже на первом боевом дежурстве, решили мы все, стало добрым предзнаменованием.

Уже на следующее утро мы заметили другой столб дыма, тянущийся к подветренной стороне горизонта. Неожиданное появление над нашими головами британского «Сандерленда» прервало нашу погоню, однако несколько часов спустя мы снова заметили этот дым. Прямо впереди по нашему курсу, преодолевая сильный дождь со шквалом, двигался на скорости 10 узлов зигзагообразным курсом большой танкер. Двигался он в том же направлении, что и вчерашний сухогруз. Флага на нем не было, но морской справочник сообщил нам, что это был британский танкер класса Confidence водоизмещением приблизительно 8000 тонн. Больше всего нас обрадовало то, что он двигался, глубоко сидя в воде, а следовательно, был полностью загружен горючим для вражеских сил в Северной Африке.

Мы заняли позицию для атаки и погрузились на перископную глубину, ожидая, когда наша добыча приблизится к нам. К тому времени, когда капитан-лейтенант Лёве поднял свой перископ для атаки, мы были так близко от цели (менее чем в 200 метрах), что в поле зрения перископа можно было видеть лишь треть цели. Нам следовало поспешить с атакой, иначе танкер мог приблизиться к нам на такое расстояние, что нам могли угрожать последствия взрыва собственных торпед.

– Товсь, торпеда, глубина 4 метра, курс 130.

Старшина переднего торпедного отсека заполнил водой трубу торпедного аппарата, а я скомпенсировал вес принятой воды, приведя лодку в горизонтальное положение. В этот драматический момент все, казалось, двигаются в каком-то замедленном темпе. Я в своем воображении видел, как рука офицера-торпедиста поднялась к красной кнопке стрельбы и остановилась там, словно нож гильотины, зависший над головой приговоренного. Мы все затаили дыхание, ожидая неизбежной команды «огонь!». Напряжение стало невыносимым; какого черта они еще ждут?