Константин Бадигин: Путь на Грумант

Пока Чемберс рассказывал все, что сам успел узнать о русских зимовщиках, Алексей незаметно толкнул локтем сына:

— Видать, это главный, сухопарый-то. Что длинен, что черен… Будто сухарь ржаной… И остальные хороши: в грязи да в копоти все.

Юноша тишком фыркнул в рукав.

Выслушав матроса, Топгам, — это был он, — многозначительно посмотрел на своих и вскользь заметил:

— Вот оно что… Их здесь только двое…

— Скажи этим дикарям, Джон, — обернулся он к Чемберсу, — что я, Якоб Топгам, властью его величества короля Англии назначен губернатором этого острова, русские должны повиноваться мне. — И он важно ткнул пальцем себя с грудь.

Чемберс нехотя перевел.

Химков удивленно взглянул на Топгама.

— На русской земле вашему королю власти нет, — тихо, но твердо ответил он. — Елизавета Петровна нам государыня, а мы ей слуги…

— Кто ты такой? — грубо перебил чиновник.

— Я этого дома хозяин, — Алексей гордо поднял голову. Под его взглядом Топгам отвел глаза.

— Сэр, мы должны захватить шлюпку русских, пока они здесь, — заговорщицки зашептал чиновнику один из игроков с широким угреватым лицом, — Тогда этот бородач заговорит по-другому…

Топгам утвердительно кивнул. Широколицый — боцман — и еще один поднялись из-за стола и вышли из горницы.

Чемберс с испугом посмотрел на Химкова.

— Они хотят украсть вашу шлюпку, — украдкой шепнул он, — принимайте меры… Топгам совсем не губернатор, он лжет!

К удивлению матроса, Химков остался спокоен. Топгам же, проводив взглядом своих людей, продолжал разговор.

— Так вы хозяин, — говорил он с издевкой. — Очень жаль, но я вынужден был занять ваш дворец без разрешения. Химков словно не заметил насмешки.

— По обычаю нашему, по нужде всякий может домом владеть, ежели хозяина нет… Вижу я, цинга вас одолела, помоч хотел. А вы… — Вы умеете лечить цингу? — оживился чиновник.

— Ежели бы нам в знатье, что здесь люди живут, — продолжал Химков, — давно бы помочь дали, снадобья принесли. Да и обувку показали бы как шить. В таких сапогах-то, — он показал на обувь англичан, — по острову много не походишь. Хоть и лиходеи у вас, а все жалко: люди.

Гонгам недовольно посмотрел на Чемберса:

— Здесь преступников нет, все помилованы его королевским величеством. По прибытии на остров я всем снял кандалы.

— Кандалы? Да уж здесь в кандалах не проживешь… И без кандалов не сладко… А насчет избы не сомневайтесь, живите сколько надо… Баньку бы вам, попариться, помыться, вишь, как замшели…

Химков искренне хотел поделиться своим мудрым житейским опытом с этими людьми, уже так дорого заплатившими за королевскую «милость». Топгам же тянул время. Единственно, что его заинтересовало, — это противоцинготные лекарства русских. А прежде всего надо было заполучить их лодку.

Но тут в горницу ворвался боцман с искаженным от страха лицом.

— В шлюпке медведь! — хрипло выкрикнул он. — Большой белый медведь… Мы хотели отогнать, но он бросился на Чарли и чуть не загрыз его.

Чемберс и молодой Химков звонко расхохотались.

— Замолчи, щенок! — накинулся на матроса с кулаками боцман.

— Скажи ему, — приказал чиновник Чемберсу, — пусть добром отдает лодку, не то…

Матрос перевел и добавил:

— Вам надо уходить, эти люди способны на все!

Химков как будто не понял, чего от него хотят.

— Отдать лодку? Но она нужна, нам самим, сударь…

— Так он еще разговаривать?! Ребята, связать их!

Каторжники и боцман бросились на поморов.

— Бей… без ножа, Ванюха, — успел крикнуть сыну Алексей.

Он схватил за ворот боцмана и каторжника и, стукнув их головами, бросил оземь. Ваня легко отшвырнул вцепившегося в него англичанина.

Топгам выхватил из-за пояса пистолет.

— Закройте двери! — завизжал он, — Я их…

Но Д'Онейль, подскочив, толкнул его руку, и пуля прошла мимо.

— Прочь с дороги! — властно скомандовал Химков стоявшим у дверей.

Как только Химковы оказались спиной к англичанам, все кто мог, кроме Чемберса и Д'Онейля, снова кинулись к ним.

— Стой! — резко обернувшись в дверях, громыхнул Алексей и поднял кулак. На скулах у него заходили желваки. Каторжники шарахнулись в стороны. — Сдыхайте, псы шелудивые, ежели так!

Задержавшись еще на мгновение, Химков обернулся к матросам.

— Спасибо, други. Иди к нам, Джон, и товарища забери. Хлопнув дверью, Химковы крупно зашагали к берегу. Алексей дал волю своим оскорбленным чувствам. Горько ошибаться в людях там, дома, но неизмеримо тяжелее здесь, на острове, после долгого одиночества.