Святослав Сахарнов - Бухта командора

В море так: у кого зубы больше, тот и прав. Ну как камбале от акулы уйти? Мчится камбала над самым дном, к песку, к камням прижимается — не отстает от нее мучительница. Голова — с ведро, рот — во всю голову.

Каждый зуб что твой нож.

Считай, нет камбалы.

…Случилось мне плавать около мертвой рощицы оленерогих. Маленькие строители-кораллы не рассчитали, подвели свои домики чересчур близко к поверхности воды. Прошел шторм — переломал, переколотил хрупкие известковые ветви. Остались лежать на дне побелевшие стволы, сучки… Как бурелом в лесу.

Впереди забелело, замельтешило — прямо на меня плыла стая серебристых рыб. У каждой желтые галунчики — плавники. «Кахи» — называл их Пако.

Кахи плыли не торопясь, каждая соизмеряя свое движение с движением всей стаи. Они тянулись нескончаемой процессией, медленно, как проходит улицей пестрый, уставший на параде полк. И вдруг среди ближайших ко мне рыб произошло движение.

Круто набирая высоту, к стае приближалась большая зеленоватая барракуда. Не обращая на меня внимания, она проплыла рядом. Подуздоватая нижняя челюсть приопущена, желтые, торчащие вверх зубы обнажены.

Я не успел пошевелиться, как барракуда атаковала стаю.

«Ну, конец! — подумал я. — Сейчас полетит брызгами чешуя!»

Но произошло неожиданное. Щука промахнулась. Когда она врезалась в стаю, та расступилась. Хищница сделала бросок вправо. Щелкнули зубы — промах. Жертв было слишком много! Они суетились перед глазами, появлялись под самым носом, исчезали, сбивая прицел.

Барракуда выскочила из стаи, описала крутой вираж и бросилась в повторную атаку. Снова расступилась перед ней серебряная стена, замелькали-завертелись желтые плавнички. Еще промах!

Огромная стая повернула и стала отступать. Обескураженная хищница сделала еще одну попытку — неудачно! — и остановилась. Тяжело раскрывая рот и приподнимая жаберные крышки, она смотрела вослед удаляющейся стае. Кахи исчезали, поблескивая желтым и белым. И только тогда барракуда вспомнила обо мне. Она изогнулась, посмотрела бесцветными, холодными глазами на странное существо, застывшее у поверхности воды, и пошла прочь.

Она плыла, едва заметно двигая хвостом, постепенно приходя в себя и набирая скорость.

Большие зубы на этот раз не помогли. Все случилось как в лесу у того волка, который погнался за двумя зайцами.

Плавая у коралловых скал, я всегда удивлялся: откуда около их подножия белый песок?

Неоткуда взяться тут песку!..

На опушке коралловой рощицы — стайка попугаев. Бледно-зеленые, с розовыми крапинками рыбы деловито суетятся около раскидистых оленьих рогов.

Оленерогий коралл — если он, конечно, живой — желто-зеленого или горчичного цвета: умирая, коралл сереет, и на нем появляются красноватые пятна. Затем исчезают и они, и причудливая роща стоит, поднимаясь со дна бесформенной кучей хвороста, а океан неторопливо засыпает ее порошинками ила.

Эти кораллы были живыми. Попугаи то и дело подплывали к ним, и, сунув головы между ветвей, застывали, занимаясь каким-то своим, важным и непонятным для меня делом.

Я подобрался поближе и стал наблюдать.

Большой попугай, обманутый моей неподвижностью, подплыл и начал обследовать ветку. Он тыкался губами-клювом в желтые липкие отростки, ухватывал их, повернувшись на бок, отламывал кусочек и начинал, смешно подергивая головой, жевать.

Пожевав, попугай сплевывал. Желтое мутное облачко, клубясь, опускалось на дно. С завидным проворством рыба налетала раз за разом на это облачко, что-то выхватывая из него. Облачко вытягивалось. Раньше других на дно опускались светлые каменные частички мертвого коралла.

Я осмотрелся. Вокруг меня кипела неустанная, хлопотливая работа. Сотни рыб набрасывались на причудливые оленьи рога, на изогнутые чаши, перетирали-пережевывали кусочки камня, отделяя от него крошечные комочки вкусной слизи. Желтые облачка, клубясь, опускались на дно — падал, падал белый коралловый песок, который так удивлял меня раньше.

В этот же день, возвращаясь с рифа, я снова встретил черепаху.

На этот раз она бродила в зарослях травы — талассии.

Черепаха копошилась у самого дна, ластами подминала под себя траву и, вытягивая шею, щипала ее. Кончик морды ходил вверх-вниз. Не переставая жевать, черепаха подняла голову и настороженно посмотрела на меня. Я висел над ней, раскинув ноги и опустив лицо в воду. Черепаха поняла, что бояться меня не надо.