Джеффри Дженкинс - Берег скелетов

Мы поймали довольно много сардин и трески, но хорошая рыба в трал не шла, хотя в этом районе богатые планктоном течения из Антарктики встречаются с теплыми водами тропиков.

— Мы тут прямо как на прогулочной яхте, — лениво зевнул Джон; он почти лежал на релингах мостика, время от времени обводя взглядом пустынный горизонт. — Никого и ничего, одни-одинешеньки…

Простор окружающей нас водной пустыни, спокойствие и тишина наступающего вечера вытеснили у меня из головы мысли о Стайне, и я хотел только этого покоя и этой тишины.

— Мы, кажется, несколько отклонились к югу, — пробормотал я. — Вода здесь, пожалуй, холодновата для рыбы.

— Счастливые планктончики! — засмеялся Джон. — Ничто не угрожает их одноклеточному существованию!.. Послушай, но мы можем проболтаться тут без толку целую неделю… Это еще что? Кажется, кто-то не прочь составить нам компанию!

Я посмотрел в том направлении, куда показывал Джон, и увидел на юго-западе, у самого горизонта, белое пятнышко. Наблюдательность и постоянная бдительность, присущие каждому моряку-подводнику, поистине стали второй натурой Джона.

Взяв бинокль, я навел его на поднимавшийся из моря белый треугольничек.

— Ну вот и пираты пожаловали, — заметил я шутливо. — Парусник на горизонте! Всем быть начеку — того и гляди ринутся на абордаж!..

Джон продолжал наблюдать за быстро увеличивающимся парусом.

— Мчатся как на крыльях! — одобрительно заметил он. — Готов поклясться, это шкипер из Людерица. Да, это же «Пиккевин»!

Я не отрываясь смотрел в бинокль.

— Попутным ветром идут. Так… Теперь они изменили курс и, кажется, идут на сближение.

— Хотелось бы мне взглянуть на этот парусник, когда и он, и капитан были еще молоды! — воскликнул Джон, любуясь кораблем, идущим под всеми парусами. — Нет, что ни говори, превосходный моряк этот Хендрикс!

— Недаром его предками были малайцы, уж они-то знали море.

Теперь мы уже видели все три мачты парусника, хотя его корпус, окрашенный темной краской, еще был плохо различим.

— «Пиккевин» так стар, — снова заговорил Джон, — что у него могут рухнуть мачты, если Хендрикс забудет об осторожности. Я прямо-таки ненавижу его за эти топсели. Вот уж никогда не предполагал, что увижу «Пиккевин» с тремя кливерами! У этой старой калоши, как видно, все еще хороший корпус, если она выдерживает столько парусов.

Я с улыбкой слушал брюзжание Джона.

— «Пиккевин» мчится прямо на нас! — вдруг воскликнул он. — Скорость узлов одиннадцать, не меньше.

Теперь и я заметил, что расстояние между нами быстро сокращается. У меня мелькнуло смутное подозрение, что «Пиккевин» специально изменил курс, как только увидел нас, но я постарался убедить себя, что это просто моя мнительность.

Шхуна продолжала приближаться. Она шла круто к ветру и так кренилась, что свисавшая со шлюпбалок шлюпка, казалось, касается воды. Теперь нас разделяло не больше мили, но «Пиккевин» не изменил курса. От меня не ускользнуло, что и Джон начинает проявлять беспокойство, хотя еще совсем недавно отпускал всякие шуточки.

— Джеффри, может, нам немного посторониться, а? Пар уступает дорогу парусу, и все такое…

— Поверни штурвал на две-три ручки, — приказал я рулевому, но, вспомнив о тянувшейся у нас за кормой тяжелой сети, поправился: — Нет, пятнадцать градусов лево руля!

По машинному телеграфу я отдал команду увеличить скорость, чтобы «Этоша» быстрее сошла с пути шхуны.

— Ну, теперь-то они не наскочат на нас, — сказал я, — даже если Хендрикс окажется таким болваном, что и дальше будет мчаться сломя голову, словно нас вообще не существует.

— Да, но он положил руль под ветер! — с тревогой в голосе воскликнул Джон. — Какую чертовщину задумал этот Хендрикс?

Шхуна снова изменила курс и сейчас мчалась прямо на нас.

До нее оставалось не более полумили.

— Лево на борт! — резко скомандовал я; сейчас бы самое время прибавить скорости, но нам мешала сеть. В обычных условиях с «Этошей» мог бы успешно соперничать разве что военный корабль, а теперь она плелась, словно больная кляча. Мне не случалось находиться на корабле, когда к нему приближается вражеская торпеда, но сейчас, глядя, как прямо на «Этошу» мчится старый парусник, я понял всю беспомощность человека, наблюдающего за вспененной и бегущей дорожкой, по которой неумолимо надвигается смерть.