Александр Белаш - Русская Океания

— Захария, ответь честно — тебе разрешили пойти сюда или ты ушёл самовольно?

— Иду-у-ут! — прокричал издали всадник, пыливший по белой дороге. Бойцы зашевелились, загудели; корзина вмиг была опустошена.

— Я останусь. — Захарка упёр древко рогатины в землю; карий глаз его смотрел твёрдо.

— Ваше благородие, — обратили внимание лейтенанта Гаврилова на нового бойца, — малый тетен к нам прибился. Гнать его?

Офицер смерил паренька взглядом:

— Охотник?

— Так точно, ваше благородие.

— Становись на левый фланг. Вперёд не лезь, держись между штыками. Ну! — Гаврилов огляделся, озирая обращённые к нему суровые, охваченные жаром и страхом лица. — Братцы, вот наше утро. Позади склон; отступать — перебьют. Впереди склон — нам подспорье. После залпа ударим с разбега в штыки, на «ура», а дальше — как Бог даст. Всем ждать команды! Комендоры, стрелки — до команды ни звука.

Красные мундиры англичан приближались как шествие жирных муравьёв. Иоганна охватил трепет: «Их гораздо больше!»

Рядом Захар тискал пальцами рогатину и шептал что-то на тетенском языке. Должно быть, молился старым богам.

«Дорога в небеса… Странное место мы выбрали для обороны. Словно взошли на алтарь. Здесь должна пролиться кровь. Кто-то станет жрецом, кто-то — жертвой. Всё решит жребий. Я готов метнуть его? Да».

Сзади, издалека, раздались пушечные выстрелы. Привставая, бойцы глядели на город — там, по синему шёлку бухты, к порту приближались фрегаты, рассылая бомбы по береговым батареям. Стоящий на якорях «Аскольд» отвечал им частой пальбой; вдобавок, вели огонь и батареи порта.

Иоганн увидел разрывы бомб среди городских улиц. Местами заполыхали пожары.

«Боже, что там сейчас творится?!»

— Назад не смотреть! — заорал Гаврилов. — Батарея — то-о-овсь!

Английский строй несколько смешался, заслышав голос от седловины, но упорно продолжал маршировать к перевалу.

— Пли!

Две картечных гранаты лопнули, разрывая строй красных мундиров; следом грянул нестройный залп, выбивая англичан. Лейтенант вскочил:

— Ребята, за мной! в атаку! Ур-р-аа!!

Защитники перевала поднялись и ринулись в штыки, со склона вниз.

Как следовало, Иоганн выбрал своей мишенью офицера — и попал, без сомнений. Теперь не оплошать бы в штыковой — этот вид боя был ему в новинку.

С неистовым криком он мчался вперёд, слыша выстрелы штуцеров, не думая о летящих навстречу жгучих пулях. Сабля колотила по ногам.

Мельком бросил взгляд вправо — Захарка бежал, держась чуть позади.

«Что я скажу Елене, если мальчика убьют?»

Бегущие падали под огнём англичан, но Гаврилов с расчётом выбрал момент залпа и атаки, чтобы быстро войти в столкновение с противником.

Красный мундир механическим, заученным движением попытался отбить штык Иоганна в сторону. У этнографа сработал навык фехтовальщика — он уклонился и мгновенно нанёс смертельный колющий удар.

Прежде он не убивал. Ощущение штыка, входящего в живое тело, передалось ему по ружью как электрический разряд — ах! плоть, кость, податливая мягкость внутри.

Рывок назад — штык выдернут, хлынула кровь. Англичанин округлил глаза, схватился рукой за грудь, вздохнул — и рухнул.

«Он не ждал такого от штатского», — Иоганн вспомнил, что дерётся в своём тёмном сюртуке.

Промедление едва не стоило ему жизни — другой красный мундир, свирепо оскалив зубы, направил штык в бок Иоганну, но тут вмешался Захарка. Тык — ах! — и враг насажен на рогатину.

— Смерть! — закричал паренёк так яростно, что Иоганна вздёрнуло.

— Смерть! — повторил он клич, орудуя штыком направо и налево. Другие тоже возбудились этим воплем. На склоне зазвучало громче и громче: «Смерть! Смерть!»

Бешенство, с которым пёстрый отряд Гаврилова ударил на врага, обескуражило англичан и привело их в смятение. Даже сознание численного превосходства не могло вернуть им уверенности.

Строй красных мундиров заколебался и — попятился, уступая натиску русских.

Штык сломался — эх, плохая сталь! Иоганн выхватил револьвер. Ни одна пуля не пропала даром. Затем он обнажил саблю, рассмеялся — «О, какой восторг!» — и скрестил её с клинком английского офицера.

— Вы плохо фехтуете! — бросил он тому в лицо. — Сдавайтесь, пока живы!

Тот оказался гордым малым и бился, пока не упал, обливаясь кровью.

Последней каплей стал дикий крик, раздавшийся из круговерти общей схватки:

— Каза-а-аки!

Услышав это, англичане потеряли всякое самообладание и обратились в паническое бегство. Им чудилось, что по следу их летят дьявольские всадники, готовые колоть пиками и топтать копытами.