Александр Белаш - Русская Океания

Лотарев выдал айнскому ниспе (вождю) здоровенную медаль с орлом и профилем императрицы Елизаветы Петровны, медный котёл, пару ножей и десяток гвоздей. Ожидалось, что ниспа расчувствуется и в знак покорности охотно даст лейтенанту аманатов (заложников) для увоза на Камчатку, в Большерецкий острог. Не тут-то было. Вождь радовался подаркам, с интересом пробовал на зуб медаль, говорил: «Ещё давай!» и делал намёки на офицерскую шпагу.

«Ну, борода, сейчас ты её получишь!» — начал вскипать Лотарев, но тут молодой туземец принёс, как образец желаемого, клинок незнакомого лейтенанту образца. Офицер тотчас насторожился и с помощью толмача — им был камчатский казак, знавший язык курильских айнов, — повёл тонкий расспрос о происхождении этой сабли.

Где слов не хватало, казак до поту разводил руками и кривлялся, будто паяц балаганный, однако вызнал у князька, что сия вещь привезена с зюйда. Оттуда ж бывает на Пойнамушир много мануфактуры дорогой и красивой. Я показал, что желаю меняться, чтоб приобресть те вещи. Мне показали штуку шёлку, подмоченную и подпорченную, фарфоровые чашки и стклянку-ароматницу. Всё это было китайское. Кроме той сабли, ряпунцы вынесли шпагу гишпанскую и пистоль без кремня.

Лейтенант решил идти на юг, описать острова и разведать, что за мореходы в этих водах плавают. Щедрые бонусы — оловянные тарелки, иглы, листовой табак и морской кортик, — убедили ниспу выделить сведущих проводников.

При встречном ветре пакетбот шёл медленно, лавировкой, но к исходу лета Лотареву удалось картографировать земли до Макутана. Если вначале ему представали хмурые горы, тундра и луга, то с Утармушира началась тайга из лиственниц и елей, затем появились берёзы. Птичьи базары, лежбища котиков и сивучей — будущее раздолье для промысловых артелей.

Лотарев отмечал всё, что может быть полезно русским поселенцам: лесные угодья, выходы медных и железных руд, залежи серы, тёплые источники. «Те воды, пустив их по трубам, резонно употребить для дармового согреву жилищ, а лесу отнюдь не жечь зря, но применить угль на фабрикацию железа и пороха. На островах зюйда сенные покосы объявляются богаты. Земля годна для посеву конопелей, ечменя и ржи».

Пока лейтенант размышлял о железоделательных заводах и убеждал айнов присягать государыне-императрице, его подчинённые, истомившись без ласки, живо интересовались ряпунками. Женщины айнов с их своеобразной нравственностью были чрезвычайно привлекательны, несмотря на страховидные татуировки вокруг рта. Опять-таки, шастая между айнскими «юртами», приезжие подпадали соблазну приобрести за так ценную «мягкую рухлядь». Понадобились строгие меры, чтоб туземцы не возмутились и не вырезали экспедицию.

То чуду подобно, что мы никого не убили до смерти и большого грабежу не учинили. Приструнять казаков и морских солдат стоило мне немалых сил. Будучи народ распутный и отчаянный, большею частью из преступников, сосланных в Сибирь, они собственную жизнь ни во что не ставят, то же думают и о жизнях других.

После того ещё более сил надобилось, дабы склонить ряпунцев платить в казну ясак и быть верными в усердии к российскому народу. Их тёмным головам невдомёк, какое счастие обретут они взамен ясачного сбору. Сюда следует прислать монахов для внушения православной веры и русской грамоты, а также учредить военные посты…

Последним в гряде явился остров Макуне-котан, где князёк ряпунский принял нас мирно.

Дальше лежал, по словам айнов, Большой Пролив или, как растолмачил казак, Перелив. «Плыть его долго-долго!» — самой собой, айны говорили о байдарах. «По Переливу ходят великие лодки, много богатые! Сабли, красота, гладкий шёлк, гладкие женщины!»

Легко было догадаться, что по Переливу идёт важный корабельный путь.

Лотарев, окончив гардемарином Морскую академию, практиковался в Архангельске, Амстердаме и Кадисе. Он слышал о некоем «пути Урданеты», ведущем с Филиппин в Мексику — громадные галеоны испанцев едва не полгода шли с западными ветрами через водную пустыню. Оказалось, не пустыня это!

Земля, зовомая Жуан-да-Гама, была стояночным местом, где гишпанцы брали пресную воду и провизию, никому о том не сказывая и храня свои лоции в тайне. Однако же секреты рано или поздно объявляются на свет. На пути гишпанцев не замедлили явиться тати, как всегда бывает у проезжего шляху.

На Макуне-котане навстречь мне из юрты, крытой сеном, выбегла женщина не здешнего обличия со словами: Сеньор офицер, ради Пресвятой Девы, увезите меня отсюда! Это оказалась филиппинка Корасон Лирия из челяди вдовы Ровельяс, плывшей на галеоне «Нуэстра Сеньора де Ковадонга». Судно везло в Акапулько шелка, специи, наряды и благовония. Всё досталось голландским пиратам, поджидавшим галеон за Переливом у острова Оруторо. Ряпунцы им пособничали.