Ханна Мина - Парус и буря

— Ты ведь знаешь, Абу Зухди, как я тебя ценю и уважаю, — начал издалека Абу Амин.

Он говорил не спеша, с достоинством, стараясь придать своим словам особую многозначительность и внушить к ним доверие.

— Верю тебе, Абу Амин, и всегда к твоим услугам, — скороговоркой ответил Таруси, бросив на него настороженный взгляд.

— Спасибо… И мы — к твоим. Вот решил зайти повидать тебя. Меня несколько дней не было в порту. Давно, думаю, не навещал Таруси. Мы ведь все братья друг другу, вот и зашел как к брату.

— Милости просим! Рад видеть. Да ниспошлет аллах тебе долгую жизнь!

— И тебе — тоже! Мы всегда помним, что ты свой человек, и мы перед тобой в долгу.

Таруси промолчал, показывая тем самым, что не намерен продолжать дальнейший обмен традиционными любезностями. Уж кто-кто, а Таруси насквозь видел Абу Амина и знал, что тот неспроста к нему пожаловал. Он не сомневался, что посещение им кофейни наверняка связано с арестом Салиха и что пришел он сюда не по своей воле, а по приказу Абу Рашида.

— Когда я узнал о дебоше Салиха в твоей кофейне, я очень расстроился. Абу Рашид тоже возмущен, — продолжал начальник порта, словно прочитав мысли Таруси. — Если б ты сгоряча тогда на людях не оскорбил Абу Рашида — пусть накажет аллах того, кто ему об этом донес! — он и сам бы не отказался зайти к тебе выпить чашку кофе.

«Э-э, да он, кажется, не угрожать, а мириться ко мне пришел, — подумал Таруси. — Что бы это могло значить? Наверное, поняв, что их затея провалилась, решили замести, пока не поздно, следы».

— Что ж, мне очень приятно это слышать. Я ценю хорошее отношение Абу Рашида ко мне. Надеюсь, он такие же чувства питает ко всем морякам. Передай Абу Рашиду привет от меня и скажи ему, что двери моей кофейни открыты для всех.

Абу Амин, ничего более не ответив, стал усиленно раскуривать наргиле. Наступившее тягостное молчание нарушалось лишь громким бульканьем воды в сосуде наргиле. Таруси тоже начал свертывать цигарку. Каждый соображал, как, закончив обмен всеми любезностями, продолжить разговор.

После драки с Салихом можно было ожидать, что Таруси будет настороженно относиться к Абу Рашиду, подозревая, что это он подослал Барру. К этому начальник порта был готов. Но все же Абу Амин считал, что Таруси следовало бы извлечь из этой истории урок и не быть столь строптивым. Он мог бы и теплее поблагодарить Абу Рашида. И если не прямо извиниться перед ним, то хотя бы намеком.

«Ну что ж, — решил про себя начальник порта, — зайдем с другого конца».

— Послушай, Абу Зухди, все знают — ты настоящий мужчина. Таких людей Абу Рашид уважает. Но когда кто-то идет против него или вмешивается в его дела, он этого не прощает. Ты ведь знаешь его характер, его возможности, его влияние, его…

— Знаю, знаю, Абу Амин, все знаю, — прервал его Таруси. — Но, насколько я понимаю, ты пришел ко мне как друг. Так зачем же ты начинаешь мне угрожать?

— Покарай меня аллах! Что ты, Абу Зухди! У меня и в мыслях такого не было, — горячо поклялся начальник порта. — В твоих же интересах я хотел тебя предостеречь, чтобы ты не делал глупостей. Напомнить тебе, что с Абу Рашидом лучше не связываться. Он ведь все может. Может наказать, может и осчастливить любого. У него везде есть связи. И в нашем городе, и в правительстве. Кто с ним, тот не пропадет. Зачем тебе накликать беду на свою голову? Подумай о своем благе.

Вода в наргиле опять громко забулькала.

— Что ж, подумать, Абу Амин, всегда полезно, — ответил Таруси, немного помолчав. — Особенно если раньше не задумывался ни над чем. Мне ясно одно: Абу Рашид, чтоб запугать меня, идет на всякие подлости. Но он этим от меня ничего не добьется. Я не из пугливых. Будь я трусом, разве полез бы в драку с Салихом. В одном только ты прав: мне тягаться с Абу Рашидом трудно, и ничего хорошего мне это не сулит. Но если бы я не дорожил своим достоинством и честью, если б умел подхалимничать, то, наверно, уже плавал бы капитаном на каком-нибудь судне. И ни к чему мне было бы открывать эту кофейню на голых скалах! И скажи своему Абу Рашиду: я готов забыть старое, что было, то прошло. Но если же он, используя свое влияние, вытащит Салиха из тюрьмы, то к добру это не приведет. И ничего не изменит. Пусть оставит меня в покое. Можешь заверить его, что наниматься лодочником не приду. Эта работа уже не по мне. Ну а наша ссора с Салихом — это наше личное дело. Время разрешит наш спор.

На этом разговор и кончился. Абу Амин поднялся и чинно направился к двери. Выйдя из кофейни, он еще более надулся и величественной походкой, не спеша направился к порту.