Джон Карре - Верный садовник

– Гребаный засранец! – яростно выкрикнул он, словно с нетерпением ждал возможности выругаться.

– Я понимаю, – кивнул Вудроу.

– Эта бедная девочка. Сколько ей лет? Совсем молоденькая!

– Двадцать пять. – «Разве мне положено это знать?»

– Плюс-минус, – добавил он на всякий случай.

– Она выглядела на восемнадцать. И этот бедолага Джастин со своими цветами.

– Я понимаю, – повторил Вудроу.

– Гита знает?

– По мелочам.

– Что он теперь будет делать? У него нет даже работы. Его хотели вышвырнуть, как только завершится срок службы в нашем посольстве. Если б Тесса не потеряла ребенка, его тут уже не было бы, – стоять на одном месте Коулриджу надоело, он переместился в другое. – В субботу Рози поймала форель весом в два фунта. Что ты на это скажешь?

Коулридж выигрывал время для раздумий, вдруг переводя разговор на пустяки.

– Великолепно, – пробормотал Вудроу.

– Тесса была бы в восторге. Всегда говорила, что Рози выправится. И Рози ее обожала.

– Безусловно.

– Есть рыбеху, правда, не стали. Весь уик-энд продержали в аквариуме, потом похоронили в саду. – Коул расправил плечи. Показывая тем самым, что готов вновь вернуться к делам. – Есть же подтекст, Сэнди. Чертовски неприятный подтекст.

– Я более чем в курсе.

– Этот говнюк Пеллегрин уже звонил, требуя свести урон к минимуму, – имелся в виду сэр Бернард Пеллегрин, директор департамента Африки в Форин-оффис и заклятый враг Коулриджа. – Как мы можем свести ущерб к минимуму, если не знаем, о каком гребаном ущербе идет речь? Полагаю, сегодня ему будет не до тенниса.

– Последние четыре дня и четыре ночи перед смертью она провела с Блюмом, – Вудроу покосился на дверь, чтобы еще раз убедиться, что та закрыта. – Если это ущерб. Они были в Локи. Потом поехали на озеро Туркана. Ночевали в одном бунгало. Их видели вместе десятки людей.

– Спасибо. Большое тебе спасибо. Именно это я и хотел услышать, – глубоко засунув руки в карманы, Коулридж закружил по комнате. – А где этот гребаный Блюм?

– Его все ищут, а он словно провалился сквозь землю. Последний раз его видели рядом с Тессой в джипе, когда они поехали на раскоп Лики.

Коулридж обошел стол, плюхнулся в кресло, откинулся назад, широко развел руки.

– Значит, это работа Блюма, – объявил он. – Забыл о своем образовании, обезумел, убил обоих, прихватил голову Ноя в качестве сувенира, перевернул джип набок, запер дверцы и удрал. А разве мы не удрали бы? Гребаный засранец !

– Ты знаешь его так же хорошо, как я.

– Нет, я не знаю. Я держался от него подальше. Не люблю кинозвезд, активно занимающихся гуманитарной помощью. Куда он уехал? Где он?

Перед мысленным взором Вудроу замелькали образы. Блюм – африканец западного разлива, бородатый Аполлон коктейль-пати Найроби, с неотразимой харизмой, остроумный, красивый. Блюм и Тесса бок о бок, очаровывающие гостей, тогда как Джастин, мурлыкающий от удовольствия, улыбается, наполняет и раздает стаканы. Арнольд Блюм, доктор медицины, герой войны в Алжире, заявляющий с трибуны лекционного зала ООН о приоритете медицины в катастрофических ситуациях. Блюм после вечеринки, в кресле, уставший, потерянный, замкнувшийся в себе.

– Я не мог отослать их домой, – голос Коулриджа посуровел, словно у человека, навестившего свою совесть и вернувшегося обратно в полной уверенности, что она чиста. – Я не считал возможным губить карьеру бедолаги только потому, что его жене нравится раздвигать ноги. На дворе новое тысячелетие. Люди имеют полное право портить себе жизнь, если их это вполне устраивает.

– Разумеется.

– Она приносила чертовски много пользы в трущобных районах, что бы о ней ни говорили. Конечно, парни Мои косились на нее, но простые африканцы любили.

– Несомненно, – согласился Вудроу.

– Ладно, она очень уж упирала на равноправие. И правильно. Отдайте Африку женщинам, и здесь, возможно, заживут по-человечески.

Без стука вошел Милдрен.

– Звонят из службы протокола, сэр. Тело Тессы только что прибыло в морг больницы, и они просят немедленно провести опознание. И информационные агентства требуют текст заявления.

– Как им удалось так быстро доставить ее в Найроби?

– На вертолете, – ответил Вудроу, вспомнив слова Вольфганга о том, что ее придется разрезать, чтобы втиснуть в багажный отсек.

– Никаких заявлений до опознания! – рявкнул Коулридж.

Вудроу и Джастин поехали вместе, в посольском минивэне-«Фольксвагене» с тонированными стеклами. За рулем сидел Ливингстон, рядом с ним – Джексон, здоровяк-кикуйю, которого взяли на тот случай, если вдруг понадобится грубая сила. Кондиционер работал на полную мощность, но кабина температурой не слишком отличалась от духовки. Конечно же, они попали в пробку, в Найроби днем по-другому бывало крайне редко. Заполненные пассажирами микроавтобусы «матуту», изрыгавшие клубы выхлопных газов, зажали минивэн с двух сторон. Их водители непрерывно жали на клаксон. Ливингстон сумел-таки свернуть с магистрали и по боковым улочкам добрался до морга. У каменной арки толпились мужчины и женщины, что-то то ли пели, то ли скандировали. Вудроу сердито выругался, приняв их за демонстрантов, но потом сообразил, что это пришедшие за усопшими родственники. Вдоль тротуара выстроились побитые временем и тронутые ржавчиной пикапы, легковушки, минивэны.