Александр Север - Павел Судоплатов. Волкодав Сталина

Существовал еще и негласный принцип кадровой политики, сформированный Феликсом Дзержинским и одним из основателей ВЧК Мартином Лацисом. Последней любил повторять: «Белая гвардия состояла из учащейся молодежи, офицеров, учительства, лиц свободных профессий и прочих мелкобуржуазных элементов» [33] Дубовей И. The best of Рабфак. // БелГазета, 2006 год, 13 февраля, № 6 (525). . Понятно, что этим людям доступ в органы ВЧК был строго ограничен. Даже если они и сумели попасть на службу в органы в начале двадцатых годов прошлого века, то к 1937 году их все равно (за редким исключением) изгнали бы из НКВД. Павел Анатольевич Судоплатов не подпадал ни под одну из этих категорий.

А «Железный Феликс» был более прямолинеен:

«Если приходиться выбирать между безусловно нашим человеком, но не совсем способным, и не совсем нашим, но очень способным, – у нас, в ЧК, необходимо оставить первого… вся суть по-моему, в подборе людей безусловно честных всех и, где нужно, умных» [34] Плеханов А. ВЧК-ОГПУ. 1921–1928 годы. – М., 2003. – С. 199. .

В случае с главным героем нашей книги произошло совпадение. С одной стороны, он был «нашим», а с другой – способным техническим сотрудником. Да и анкетные данные у него были великолепные. В царской армии на офицерских должностях не служил, социальное происхождение – пролетариат.

В начале двадцатых годов прошлого века органы госбезопасности испытывали острый «кадровый голод». Реальная жизнь чекиста начала двадцатых годов прошлого века отличалась от той, что так красочно и романтично демонстрировалась в многочисленных советских книгах и фильмах. В начале двадцатых годов прошлого века желающих служить на Лубянке было значительно меньше, чем принято считать. Да и образ честного, сытого и здорового комсомольца в кожаной тужурке с наганом на поясе, успевающего не только разоблачать многочисленных врагов советской власти, но и заниматься культмассовой работой среди населения, а также влюбляться, – это миф, созданный стараниями многочисленных советских писателей и кинематографистов.

Реальная жизнь любого чекиста, начиная от технического работника и заканчивая членом коллегии ВЧК, была суровым испытанием, которое выдерживали немногие.

Материальное обеспечение чекистов, мягко говоря, было мизерным. Со своей невысокой зарплаты (а ее регулярно задерживали на несколько месяцев) сотрудники Лубянки делали многочисленные отчисления для «красных» инвалидов, детских домов, для ликвидации последствий голода, в фонды помощи бастовавшим немецким и японским рабочим, для нужд Общества друзей воздушного флота (ОДВФ), Международной организации помощи революционерам (МОПР), а также обществам ликвидации технической неграмотности, Добрхиму и другим.

В 1921–1922 годах чекисты регулярно голодали из-за проблем с получением и приобретением продуктов. Например, с членом коллегии ВЧК Глебом Ивановичем Бокией однажды случился голодный обморок. В течение двух дней «он не держал во рту даже маковой росинки», а пил пустой морковный чай. А другому чекисту, Михаилу Абрамовичу Трилиссеру (начальнику закордонной части Иностранного отдела ВЧК), малый президиум Петроградского губисполкома 18 мая 1921 года отказал в просьбе «выделить родителям одну бутылку молока».

Летом 1922 года положение в ряде районов страны стало критическим. Из войск и органов ГПУ начался массовый уход. Основные причины: тяжелое материальное положение, ненормированный рабочий день и т. п.

Если говорить о ситуации на Украине, где в то время служил главный герой нашей книги, то ситуацию прекрасно иллюстрирует письмо председателя ГПУ республики Василия Манцева Феликсу Дзержинскому, датированное 5 июля 1922 года.

В нем руководитель украинских чекистов сообщает о бедственном положение своих подчиненных: денежное довольствие и продовольственный паек мизерны, сотрудники живут за счет продажи на рынке своих вещей, находятся:

«…в состоянии перманентного голодания. На этой почве происходит общее понижение работоспособности, настроение сотрудников озлобленное, дисциплина падает… зафиксирован ряд самоубийств на почве голода и крайнего истощения… Я лично получаю письма от сотрудниц, в которых они пишут, что вынуждены заниматься проституцией, чтобы не умереть с голоду. Арестованы и расстреляны за налеты и грабежи десятки, если не сотни сотрудников, и во всех случаях установлено, что идут они на разбой из-за систематической голодовки. Бегство из чека повальное… Мы штаты уже уменьшали процентов на 75. Что же еще сокращать? Имеем ли мы право делать это? …есть один выход, чтобы государственная власть поняла, наконец, что такие учреждения, как чека, необходимо удовлетворять полностью, чтобы даны были совершенно удовлетворительные кредиты».