Ангел Юрич - В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии

Итак, свыше десяти лет протекло в размеренной подготовке к неизбежному. При этом под самое начало событий, где-то года за два до них, глядя на «нормальных людей, живущих обычной жизнью» – кредиты, евроремонты, телевизор и пиво, мне начало казаться, что я погорячился, напридумывал себе лишнего – «Юрич, ты же у нас заслуженный параноик!» – всегда шутили друзья. Теперь уже не шутят…

Словом, мне начало казаться, что это я переборщил, где-то ошибся в своих логических построениях и как-то всё обойдётся без войны. И тут понеслось!

На тот момент я уже давно находился в Москве. Здесь опять же не могу не отметить: назойливая, оголтелая пропаганда, на которую противник не жалеет ни времени, ни сил, которую настойчиво проводит десятилетиями, далеко не так безобидна, как пытаются внушить себе и окружающим те, кто упорно не желает ничего делать. «Самая лучшая уловка дьявола – убедить всех, что его нет» – не вспомню сейчас автора. Так же и пропаганда (как, впрочем, и реклама). На Украине была исподволь сформирована такая атмосфера ненависти к России и её истории, взяточничества и подлости, что находиться там, сохраняя свою русскую идентичность, свою преданность нашей истории и нашим ценностям, стало крайне тяжело. Недаром очень многие из тех, кто чуть позже вернулся из Руси-матушки и принял активнейшее участие в деле спасения земель Новороссии от фашистской чумы, на этом этапе уехали с Украины, не выдержали дальнейшего пребывания в этом бедламе и шабаше фашистско-иезуитских СМИ и проклятой власти, ненавидящей свой народ. Это позже дало основания врагам говорить о «вмешательстве России». Бараны, как показала история, настоящие немцы – это антифашисты, а не те, кто запятнал имя немецкого народа бесчисленными злодеяниями под знаменем фашизма! И они тоже, когда фашизм временно победил – были вынуждены эмигрировать. Чтобы потом вернуться и сполна, с процентами спросить за всё!

Когда произошёл Майдан, я окончательно понял – отвертеться не удалось, счёт пошёл на дни. Тогда я ещё не знал, что и как именно буду делать, что смогу делать вообще, – просто осознал, что не смогу спокойно жить и дышать, когда на моей родной земле правит бал эта чудовищная нечисть – закутанные в чёрное, обкумаренные заокеанскими наркотиками «хохлобесы», палящие покрышки в центре Киева, убивающие людей. Марионетки под чутким руководством спецслужб США и Европы. Осознание того, что нужно прямо сейчас, из мирной жизни, где у меня всё есть, всё бросить и ехать туда, где правят бал эти демоны, где Служба безопасности Украины хватает налево и направо всех заподозренных в симпатии к России, где против нас все самые мощные страны мира и их спецслужбы, а за нас только слабая надежда на то, что «Россия не бросит», просто скосило меня. Как сейчас помню, у меня начался жар и всю субботу я пролежал неподвижно. А потом Всевышний дал силы, я сказал сам себе: «Ты же мужик – вставай!» И я поднялся – в Воскресенье…

Менее всего хотелось бы, чтобы это незаслуженно выглядело в глазах читателей «героизмом». Умирать очень не хотелось – недаром же я даже слёг. Как говорит всем известная армейская мудрость: «Смерти не боятся только полные идиоты. Мужество состоит в том, чтобы суметь преодолеть свой страх». Так вот, преодолевать мне почти ничего не пришлось. Если попытаться доходчиво, «на языке образов» отразить мои мысли и чувства на этот момент, то сам себя я чувствовал даже не паровозом, стоящим на рельсах и способным двигаться только по ним. Я себя ощущал рельсом, прикрученным к шпалам – настолько жёстко, без малейших шансов уклониться, был предначертан дальнейший путь. Мой прадед – герой Русско-японской, Первой мировой, Гражданской и Великой Отечественной войны. Его дочь, моя бабушка – боец партизанского отряда, связная легендарного разведчика Кузнецова. Мой дедушка – боец разведки Второго Украинского фронта. Все они сражались за Россию, против «объединённой Европы», которая всегда лживо обещала нам «истинные ценности и сто сортов колбасы», а в итоге приносила смерть и страдания. Из иной жизни, из чертогов Всевышнего, они внимательно смотрят на меня. Их тела «стали землёй и травой» в ограде нашего тихого горловского кладбища, куда я с детства ходил ухаживать за их могилками. Как я смогу жить, если отдам эту землю фашистам из «Единой Европы» и их прихвостням – здешним полицаям, – точно таким врагам, против которых сражались они?