Лев Лопуховский: Вяземская катастрофа. Страшнейшая трагедия войны

Жуков. Здравия желаю, товарищ Сталин. Товарищ Сталин, об операции в направлении на Смоленск я не замышляю и считаю, этим делом должен заниматься Тимошенко. Удар 109, 149 и 104 (речь идет о 149-й стрелковой, 104-й и 109-й танковых дивизиях 43-й армии. – Л.Л.) я хотел бы нанести сейчас в интересах быстрейшего разгрома ельнинской группы противника, с ликвидацией которой я получу дополнительно 7–8 дивизий для выхода в район Починок (50 км западнее Ельни. – Л.Л.), и, заслонившись в районе Починок со стороны Смоленска, я мощной группой мог бы нанести удар в направлении Рославля и западнее, т. е. в тыл Гудериану. Как показывает опыт, наносить глубокий удар в 3–4 дивизии приводит к неприятностям, ибо противник такие небольшие группы быстро охватывает своими подвижными частями. Вот почему я просил Вашего согласия на такой маневр. Если прикажете бить на рославльском направлении, это дело я могу организовать. Но больше было бы пользы, если бы я вначале ликвидировал Ельню. Сегодня к исходу дня правым флангом нашей ельнинской группировки занята Софиевка. У противника горловина осталась всего 6 км. Я думаю, в завтрашний день будет закончено полностью тактическое окружение. Все.

Сталин. Я опасаюсь, что местность в направлении на Починок лесисто-болотистая и танки у вас могут там застрять.

Жуков. Докладываю. Удар намечается через Погуляевку, южнее р. Хмара по хорошей местности с выходом в район Сторино, Васьково, 30 км с.-з. Рославля, км 10 южнее Починок. Кроме того, наносить удар по старому направлению не следует. На нашу сторону сегодня перешел немецкий солдат, который показал, что сегодня в ночь разбитая 23-я пехотная дивизия сменена 267-й пехотной дивизией, и тут же он наблюдал части СС. Удар севернее выгоден еще и потому, что он придется по стыку двух дивизий. Все.

Сталин. Вы в военнопленных не очень верьте, допросите его с пристрастием, а потом расстреляйте. Мы не возражаем против предлагаемого Вами маневра на 10 километров южнее Починок. Можете действовать. Особенно сосредоточьте авиационный удар, используйте также РС. Когда Вы думаете начать?

Жуков. Перегруппировку произведу к седьмому. Седьмого подготовка, восьмого на рассвете удар. Очень прошу подкрепить меня снарядами РС, 76 [мм], да и 152 мм 09/30 года, минами 120 мм. Кроме того, если можно, – один полк «илов» и один полк Пе-2 и танков – штук 10 КВ и штук 15 Т-34. Вот все мои просьбы. Все.

Сталин. К сожалению, у нас нет пока резервов РС. Когда будут – дадим. РС-ы получите. Жалко только, что Еременко придется действовать одному против Рославля. Не можете ли организовать нажим на Рославль с северо-востока?

Жуков. Нечем, нечем, товарищ Сталин. Могу только отдельными отрядами, подкрепив их артиллерией, но это будет только сковывающий удар, а главный удар нанесу на рассвете восьмого; постараюсь, может быть, выйдет, на рассвете седьмого. Еременко еще далеко от Рославля, и я думаю, товарищ Сталин, что удар седьмого или восьмого – это будет не поздний удар. Все.

Сталин. А прославленная 211-я дивизия долго будет спать? (Об этой дивизии в Ставку ранее докладывали, что она в панике бежала с поля боя, поставив соседнюю 149-ю сд в трудное положение. – Л.Л.)

Жуков. Слушаю. Организую седьмого. 211-я сейчас формируется, будет готова не раньше 10-го. Я ее потяну в качестве резерва, спать ей не дам. Прошу Вас разрешить немедленно арестовать и судить всех паникеров, о которых докладывал. Все.

Сталин. Седьмого будет лучше, чем восьмого. Мы приветствуем и разрешаем судить их по всей строгости. Все. До свидания.

Жуков. Будьте здоровы» [6].

Небольшое отступление в связи с просьбой Жукова разрешить ему судить паникеров (потом он по таким «пустякам» к Сталину не обращался – просто посылал копии своих решений, если дело касалось больших начальников). После некоторого периода растерянности, вызванной внезапностью нападения (для войск) гитлеровской Германии на Советский Союз, бойцы и командиры Красной Армии проявляли в боях массовый героизм. Об этом писали в своих воспоминаниях многие военачальники, в том числе и маршал К. К. Рокоссовский. Вместе с тем он вынужден был признать, что встречалось немало фактов проявления военнослужащими трусости, паникерства, дезертирства и членовредительства с целью уклониться от боя. Командиры и личный состав некоторых частей не проявили должной выдержки и упорства в бою. После прорыва обороны советских войск танковыми частями противника эти части без приказа оставляли занимаемые позиции, стремились укрыться в лесах и самовольно отступали на восток. Так, с начала боевых действий по 20 июля особыми отделами НКВД фронтов и армий были задержаны на дорогах 103 876 военнослужащих, потерявших свои части и беспорядочно отступавших на восток. Отмечались также случаи массовой сдачи в плен. Уже в июне на некоторых фронтах по инициативе командования начали создавать заградительные отряды.