Леонид Млечин - Комитет-1991. Нерассказанная история КГБ России

А в руках Владимира Александровича находился вполне исправный и мощный механизм. Численность КГБ составляла почти полмиллиона человек, из них 220 тысяч пограничников, 60 тысяч – войска правительственной связи. Генеральный штаб вооруженных сил страны 3 января 1990 года шифротелеграммой передал из состава воздушно-десантных войск и главного командования сухопутных войск в подчинение КГБ 103-ю воздушно-десантную дивизию, 75-ю мотострелковую дивизию, 48-ю мотострелковую дивизию специального назначения, 27-й отдельный батальон специального назначения.

Иначе говоря, впервые в советской истории в руках руководителя органов госбезопасности оказалась серьезная военная сила. Предшественники Горбачева вели себя осторожнее.

Крючкова считали бледной тенью своего начальника и покровителя Юрия Андропова. Серая мышь, исполнительный помощник, правитель канцелярии Крючков в особой атмосфере тайной полиции чувствовал себя как рыба в воде. Умение выполнять приказы сделало Владимира Александровича необходимым сначала Андропову, затем его преемникам. В Крючкове видели незаметного и неамбициозного исполнителя, готового выполнить любой приказ. Мастера на все руки. Таким он и был – до определенного момента.

Сидя на своих досье, как Скупой рыцарь на мешках с золотом, Крючков начал мнить себя самостоятельным политиком, одним из вождей. Наступил момент, когда Владимиру Александровичу надоела роль безмолвного исполнителя. Феноменальная память и фантастическая осведомленность о том, что происходит в стране, подогревали тщательно скрываемое честолюбие.

Горбачев пребывал в блаженной уверенности, что вознесенный на высокий пост председатель КГБ будет вечно хранить ему верность. А Крючков считал, что его заставили слишком долго ждать и он достоин большей роли.

С ним произошло то, что случается со слугой, который днем разнашивает туфли для господина, а ночью тайно их примеряет. Изо дня в день он докладывал Горбачеву секреты своих досье и постепенно исполнялся презрением к хозяину: тот все заглатывал, но ничего не предпринимал. Значит, Горбачев слаб. Почему бы в таком случае не заменить его?

Во главе союзного правительства вместо свалившегося с инфарктом Рыжкова президент в середине января 1991 года поставил бывшего министра финансов Валентина Сергеевича Павлова.

Тот начал с денежной реформы. По его настоянию Горбачев подписал указ «О прекращении приема к платежу денежных знаков Госбанка СССР достоинством 50 и 100 рублей образца 1961 года и ограничении выдачи наличных денег со вкладов граждан».

Павлов утверждал, что крупные купюры – на руках у спекулянтов и преступников. В интервью газете «Труд» обвинил западные банки в заговоре – они хотели свергнуть Горбачева, поэтому овладели крупными купюрами… Никто не принял его слова всерьез. А «павловская реформа» обернулась для людей новым унижением: они, бросив работу, стояли в длинных очередях, чтобы успеть за три дня избавиться от старых купюр. Невозможно было и получить свои деньги, доверенные государству. Со сберкнижки выдавали не более пятисот рублей, да еще делали пометку в паспорте!

Реакция в обществе – резко негативная. Горбачев терял поддержку. Все говорили, что он боится решать сложные проблемы, откладывая их на потом, надеясь, что все рассосется само собой. Серьезные экономисты утверждали, что попытки модернизировать социалистическую систему не удаются, становится только хуже. Надо создавать принципиально новую социально-экономическую модель.

Вообще говоря, на шестом году пребывания у власти каждый лидер должен быть готов к тому, что прежние комплименты сменятся жесткой критикой. Но на шестом году перестройки к радикальным переменам в экономике, в хозяйственной жизни еще и не подступали. На пороге 1991 года страна была почти так же далека от того, чтобы отдать землю крестьянам, а фабрики и заводы – работающим, как и в 1985-м.

Даже начисто опустевшие прилавки не убеждали аппарат в необходимости немедленных экономических реформ. Партийные секретари, военные в чинах, генералы от военно-промышленного комплекса, директора совхозов и колхозов отстаивали колхозно-совхозную систему и государственно-плановую экономику.

Немало политиков в нашей стране предлагали идти китайским путем – постепенные экономические реформы без политических перемен. У профессиональных китаистов эта идея вызывает улыбку. В России, как минимум, слишком мало китайцев, чтобы следовать китайским путем, а никто другой не согласится работать в таких каторжных условиях.