Валерий Ковалев: Комиссар госбезопасности.

Завершив осмотр, сказал сестре несколько слов по латыни (та кивнула), вслед за чем перешел к следующему больному, таких в палате был десяток. Началось лечение. Спустя месяц, в первых числах октября, похудевший и с бритой головой, Пашка был выписан из больницы.

У кастелянши он получил свою пахнувшую дезинфекцией одежду, попрощался с лечащим врачом и сестрами которые за ним ухаживали, и вышел из дверей больницы в новую жизнь. А новой она была потому, что на третий день после его госпитализации, красные части оставили Одессу, ее заняли белые. Встал вопрос, что делать дальше?

Куда отошел фронт, мальчишка не знал, да и сил его догонять не было, а в городе он никого не знал, следовало как-то определяться. Про Одессу он немало слышал от Бубнова, тот был из этих мест и запомнил, что самым интересным местом в ней был центральный рынок, именуемый Привоз.

– Если желаешь найти кого из знакомых или узнать свежие новости, топай туда, – рассказывал мальчишке матрос. – Да и вообще, бойкое место, там не заскучаешь.

У первого же встречного прохожего он спросил, как туда пройти и тот очень удивился,– ты мальчик шо, с луны упал? Когда выяснилось, нет, подробно рассказал и, бормоча « это ж надо, не знает де Привоз», удалился.

Пашка направился по указанному маршруту, с интересом рассматривая город. «Да, это не Мелитополь или Никополь» впечатлялся красивыми особняками и архитектурным ансамблями, золотом листвы скверов и многолюдьем. Пи этом обратил внимание на большое число военных – белогвардейских офицеров и солдат, казачьих, на лошадях, пикетов*. В городе работали лавки, кафе и рестораны, откуда-то доносились звуки оркестра.

Спустя полчаса впереди открылся огромный шумный рынок, каких мальчишка не встречал.

Начинался он коваными воротами на чугунных литых столбах, за которыми высились крыши четырех двухэтажных корпусов, расположенных попарно, под ними в два ряда тянулись торговые помещения, а дальше, насколько хватало глаз, меж возов рундуков и лавок, шумела многоголосая толпа.

«Да», мелькнуло в голове. «Тут народу побольше чем в дивизии»

Миновав распахнутые ворота, у которых сидели нищие и инвалиды, Пашка влился в людской поток, и он понес его дальше. Все кругом что-то продавали, покупали, слышались смех и ругань, где-то пиликала гармошка.

Поток вынес мальчишку к съестным рядам, где на прилавках имелись всевозможные продукты. Здесь же, у громадных корзин, торговки продавали горячие лепешки и пирожки, потянуло мясным духом, у Пашки засосало под ложечкой.

В больнице кормили не ахти, на завтрак он сжевал черствую горбушку с пустым чаем, а время шло к полудню. Когда одевался в кастелянной*, в кармане гимнастерки обнаружил несколько смятых купюр, наверное, оставили брат или Бубнов, а в потайной прорези кожушка нащупал браунинг. «Сохранился», подумал, засунув глубже.

Направившись к одной из торговок приценился, и купил четыре пирожка с ливером, та завернула их в газетный кулек. Повертев головой по сторонам, увидел неподалеку закрытый на перемет рундук, отошел к нему и, прислонившись спиной, стал есть.

Когда умяв первый, принялся за второй, почувствовал чей-то взгляд.

Из-за угла на него смотрел голодными глазами, оборванный, лет шести, конопатый пацан.

– Иди сюда, – откусил кусок Пашка, и протянул кулек.

Тот взял, быстро сжевав, похлопал себя по впалому животу, – порядок. Затем достал из кармана драного клифта окурок и чиркнул спичкой о подошву.

– Ширмачишь? – выпустил носом прозрачную струйку дыма.

– Чего? – не понял Пашка.

– Ну, в смысле тыришь по карманам (ухмыльнулся конопатый).

– Не, – повертел головой в кубанке.

В это время неподалеку появился наряд солдат с повязками на рукавах, пацан заорал «атас!», одновременно одна из торговок завизжала «рятуйте, обокрали!».

От нее, мелькая в толпе, улепетывали два оборванца, стоявший на стреме припустил в другую сторону.

– Вон, вон их главный! – ткнула баба в Пашку пальцем, он не стал дожидаться, когда схватят и метнулся за конопатым.

Тот ловко уворачивался от зевак, ныряя под прилавки и возы, а потом сиганул в узкий проход в стене, Пашка за ним. Остановились в каком-то глухом дворе -колодце, отдышались.

– Не хило бегаешь, – цикнул слюной на землю конопатый и протянул руку, – будем знакомы, Шкет.

– Выходит ты воришка? – хмыкнул Пашка, пожав грязную узкую ладонь

– А что тут такого? (пожал худенькими плечами) Жить ведь как-то надо.