Игорь Хмельнов - Бунтующий флот России. От Екатерины II до Брежнева

Традиционные модели социального поведения позволяли матросам сравнительно безболезненно переносить обычные тяготы флотской службы. Но те же социальные обстоятельства приводили к немедленному взрыву, «заготовленной» реакции в случае посягательства на основополагающие ценностные установки – своего рода «зону запрета». Как правило, это была какая-либо вопиющая несправедливость. В ходе восстания на «Потемкине» взрыв матросского возмущения вызвало явное намерение старшего офицера броненосца И. Гиляровского наказать ни в чем не повинных матросов, якобы отказавшихся есть тот самый борщ с червивым мясом. Стремление защитить невинного, помочь своим, «положить жизнь за други своя», чаще всего становилось непосредственной причиной восстаний на флоте.

Эта морально-этическая подоплека матросских волнений приводила к неожиданному парадоксу – матросы рассматривали свои действия как борьбу не против порядка, а за порядок, за справедливость. Так, во время севастопольского восстания в ноябре 1905 года матросы одного из экипажей, изгнав всех офицеров, решили по случаю дня рождения вдовствующей императрицы провести парад и отслужить молебен. «Молебен был для того, – вспоминал один из участников, – чтобы доказать, что мы не есть бунтовщики…»

Матросы, будучи в большинстве своем рослыми, хорошо физически развитыми, в броской и непривычной форме на фоне серой и невзрачной солдатской массы производили яркое и запоминающееся впечатление. Кроме того, традиционная нехватка на кораблях винтовок и револьверов порождала у матросов почти детскую тягу к «обвешиванию» оружием.С чисто практической точки зрения обвязывание себя пулеметными лентами, ношение за поясом гранат и нескольких револьверов было весьма неудобным и небезопасным (в ходе октябрьских событий 1917 года многие матросы пострадали от своей «свервооруженности», не имея достаточного навыка пользования оружием). Однако на людей штатских увешанная револьверами и бомбами «гвардия Октября» производила неотразимое впечатление. Большевики часто поручали матросам различные акции по «наведению порядка». Один лишь вид обвешанных пулеметными лентами балтийцев «действовал на слабонервных интеллигентов устрашающе… В первый же день матросские патрули навели в районе Невского и Дворцовой площади идеальный порядок».

Поясним важную деталь классического матросского революционного «имиджа» – пулеметные ленты через плечо. Притом, что пулемет на флоте не являлся личным оружием каждого. В чем же смысл? Казаться великими и ужасными? Все проще: винтовка Мосина и пулемет Максима стреляли одними и теми же боеприпасами. Одна лента – это 250 патронов. Таскать пятьсот штук в подсумке – тяжеловато и неудобно. То есть матросы, по сути, носили некий суррогат современной «разгрузки». Но почему именно они? Тоже просто. Матросы имели личное оружие – карабины, стрелявшие теми же винтовочными патронами. Однако на корабле оружие не слишком-то и нужно, поэтому патронов в обоймах или «россыпью» было там очень мало. Зато в те времена на каждом корабле имелись пулеметы, которые предназначались для борьбы с минами. К примеру, на «Авроре» их было три штуки. Поэтому на кораблях, а особенно в кронштадтских арсеналах, хранилось огромное количество пулеметных лент. Вот кто-то и провел рационализацию. Впоследствии среди краснофлотцев это стало модой, к сожалению, доведенной в итоге до абсурда.

Безусловно, эти отношения тоже были одной из важных причин тяги матросской массы к бунту. И все же на флоте они были гораздо более демократичными, чем в армии. Нельзя не отметить, что после 1905—1907 годов офицеры существенно изменили свое отношение к матросам. Они стали более доброжелательными и уважительными. После Русско-японской войны, когда началось возрождение флота, отношение к матросам стало более гуманным и справедливым, основывалось в основном на строгих рамках закона. Случаи, чтобы команда какого-нибудь корабля ненавидела своих офицеров за плохое обращение, были исключительно редки. Матросов уже никто и никогда не бил, а если обнаруживался подобный факт, то виновный шел под суд. Но общее протестное настроение матросов по отношению к офицерам сохранялось и до 1917 года.

Заметим, что в бунтах на кораблях флота принимали участие и матросы, и офицеры. Но, конечно, основной бунтующей массой всегда оставались матросы. Однако бунтующие матросы и бунтующие офицеры – это совсем не одно и тоже. Флотские офицеры в отличие от матросов всегда были особой кастой. И участвующие в протестных движениях офицеры все равно сохраняли свой социальный статус, резко отличавшийся от матросского. В революционных же событиях в России начала XX века офицеры почти не принимали участия. Хотя после революции именно царские офицеры своей (часто и подневольной) службой помогли большевикам создать Красную армию и флот и удержать их власть над Россией. Это правда. Но это не вся правда, а только один уголок в обширном, сложном и запутанном лабиринте трагических событий русского лихолетья.