Борис Тарасов - Блокада в моей судьбе

Между тем жизнь понемногу налаживалась. Ежегодные понижения цен радовали людей. Хотя они были незначительными, но тем не менее их ждали. В конце 1947 года отменили карточную систему. Долго не верилось, что можно просто пойти в магазин и купить, что тебе нужно. Люди начали потихоньку оттаивать, ходить друг к другу в гости, печь пироги. Во дворе у нас по вечерам зазвучали гитары.

Но в целом в жизни сохранялось еще очень много трудностей. Оставила тяжелую память проведенная в конце 1947 года амнистия. К ней оказались не готовы ни милиция, ни общество в целом. На свободу сразу вышла большая масса людей, подверженная влиянию криминала. На улицу вечером стало страшно выходить. На работе только и рассказывали о разных бандах типа «Черная кошка» и их кровавых делах. Однажды в этот период и нашей семье пришлось пережить очень неприятные минуты. Жили мы, как я уже упоминал, на первом этаже.

И вот однажды вечером, когда мы уже поужинали и каждый занимался своим делом, вдруг кто-то начал дергать снаружи балконную дверь. Было уже темно. Вгляделись, увидели за стеклом какую-то уголовного вида личность. К счастью, дома был отец. Он все-таки прошел фронт и был неробкого десятка.

Схватив топор, он с криком устремился к балкону. Увидев его, бандит соскочил с балкона и скрылся в темноте.

Нередко приходилось слышать о случаях, когда на улицах бандиты убивали людей ни за что. Честно признаюсь, что в этот период я натерпелся страху, возвращаясь домой после занятий в школе рабочей молодежи. К сожалению, школа располагалась очень далеко от нашего дома. Занятия обычно заканчивались поздно, часов в десять-одиннадцать вечера. Освещение улиц было очень скудным, местами его вообще не было, людей – ни души. Вот так и идешь, не зная, дойдешь ли живым до дома. В такой нервозной обстановке однажды со мной произошел курьезный случай. Поздно вечером возвращаюсь из школы. До нашего дома оставался лишь неосвещенный проход мимо одноэтажных деревянных домов. В напряжении стараюсь идти быстрее. И вдруг слышу какой-то визг, кто-то бросается мне на спину. Я с ужасом упал на землю и только после этого понял, что стал жертвой кошачьей разборки. На следующее утро хотел передушить всех местных котов. К счастью, как-то незаметно волна преступности понемногу начала спадать, стало легче и свободнее жить.

Учеба в школе рабочей молодежи оставила в моей памяти самый добрый след. В то время на производстве был один выходной в неделю. Учились мы в школе четыре дня в неделю, естественно, по вечерам, после работы. К учебе я относился очень серьезно, потому что понимал: от этого зависит мое будущее. Во всяком случае, ни разу за все пять лет не имел намерений оставить или отложить учебу до лучших времен. За это время больше половины из тех, с кем я начинал учебу, бросили ее. Учиться было очень трудно физически, кроме того, были и разного рода преграды. Вот только один пример. Когда я начинал работать, мастерская действовала в односменном режиме. Но примерно года через два нам объявили, что теперь будет двухсменный режим. То есть каждый должен работать одну неделю днем, а другую неделю вечером. Встал вопрос – как быть, ведь вечером я должен был учиться. Руководство мастерской, идя навстречу моим отчаянным просьбам, разрешило мне одному работать в ночную смену. И я, вернувшись из школы примерно в одиннадцать часов вечера, быстро ужинал и отправлялся на работу. Открывал мастерскую, включал всю систему и один в цеху работал до утра. Это было грубейшим нарушением мер техники безопасности, но продолжалось довольно долго.

Все ученики в нашем классе были старше меня по возрасту. Среди моих одноклассников было даже несколько участников и инвалидов Великой Отечественной войны. Учителя были также пожилыми людьми, некоторые даже с дореволюционным стажем, как, например, учительница немецкого языка Екатерина Григорьевна Бахтадзе и учитель русского языка и литературы Дмитрий Владимирович Смирнов.

Ему в то время было, я думаю, не менее шестидесяти лет. Он хорошо помнил даже события первой русской революции и все последующие за ней войны и революции. Кроме того, замечательно знал русскую литературу и историю.

Очень трепетно относился к русским революционерам-демократам: Белинскому, Добролюбову, Писареву, Чернышевскому. Много рассказывал о каждом из них, об их произведениях. С особым чувством он говорил о творчестве и жизни Н. А. Некрасова. Должен сказать, что взгляды русских революционеров-демократов оказали на меня большое влияние. Я перечитал большую часть их произведений. Особое впечатление на меня произвел В. Г. Белинский, неистовый Виссарион, как его называли современники. Читая его, ощущаешь действительно свободную мысль, удивительно глубокую и в то же время очень доступную для понимания. Его суждениям по любым вопросам общественной или литературной жизни, по истории, культуре, религии можно было доверять без оглядки. Мне особо импонировал его радикализм, смелость мысли, так как это отвечало моему внутреннему состоянию и настроению.