Николай Хохлов - Ликвидатор с Лубянки. Выполняя приказы Павла Судоплатова

Травкин и его коллеги по отделу вели незавидный образ жизни. Им не разрешалось покидать городок. Их никогда не оставляли одних. Даже завтракали и обедали они большей частью у себя в «цитадели». Они понимали, что принадлежат к особой категории людей, и старались жить и двигаться как можно более незаметно. Вот и сейчас Травкин, прижав к боку свои бутерброды, почти убежал за поворот коридора, опустив голову вниз. Едва ли такое поведение шифровальщиков диктовалось правилами: у них, наверное, выработался своеобразный комплекс отчужденности. Я невольно улыбнулся и повернул в наш флигель.

Пока я дочитывал редакционную статью «Берлинер цайтунг», Коваленко вернулся из столовой. Он прошел к сейфу, вынул стопку телеграмм, отобрал одну и положил ко мне на стол:

– Читайте. А потом поговорим…

Телеграмма была адресована «Анатолию», то есть Коваленко, копия – «Тихону», то есть мне. Звучала она довольно грозно:

«…Потеря конспирации негласными сотрудниками вашей группы продолжается… приказываю немедленно отвести Тихона от аппаратной работы и поселить его на отдельной квартире… мы планируем создание для него агентурной группы, параллельной с группой Никиты и Терека… для работы в городе получите Тихону немецкие документы выезд семьи Тихона к нему разрешить в связи с этим не можем…»

Подпись «Терентий» означала, что телеграмма пришла лично от Судоплатова. Никитой и Тереком кодировались другие офицеры-разведчики в Берлине, руководители будущих боевых групп.

Я еще обдумывал прочитанное, как сзади зазвучал голос Коваленко:

– Там то, что касается вас. А здесь у меня головомойки еще на три телеграммы. Любит начальство молнии метать… Я говорил вам не носиться колбасой по аппарату.

Я попробовал возразить:

– Находясь на общем положении, я считал, что…

Подполковник не дал мне договорить:

– На каком «на общем»?! Что вы, в самом деле!! Неужели действительно не понимаете положения? Ну, уступил генерал на время вашим капризам. Так всему есть предел. За кого вы его принимаете? Не может же он серьезно перевести вас на аппаратную работу!!

Вот оно что. Значит, Коваленко знал с самого начала. Только я один создавал себе какие-то иллюзии. Моя командировка в Берлин была стратегическим маневром Судоплатова, психологическим нажимом на меня.

Избирая такой метод, он, наверное, был прав. Насильно или угрозами послать человека на нелегальную работу трудно. Судоплатов, возможно, решил подождать, пока кончится мое терпение. От учебы в университете меня оторвали, на экзамены выезжать запретили, с семьей разлучили, нагрузили уймой бумажных дел и думали, что я быстро запрошусь обратно на вольную жизнь разведчика-гастролера. Получилось иначе. Терпение генерала кончилось раньше.

Коваленко продолжал сокрушающимся тоном:

– Теперь вообще все семьи в Москву приказано отправлять. Придется начать с моей семьи – пример показывать…

На душе стало пусто и тоскливо. Работа с агентами, подготовка групп, а потом прикажут снова на ту сторону…

– Квартиру мы вам подберем, – тянул Коваленко. – В аппарат будете заходить только по оперативным делам вашей группы, а с сотрудниками инспекции никакого больше панибратства. И в городке поосторожнее. Чем меньше людей будут вас знать как советского гражданина, тем лучше…

Итак, все пойдет теперь по-старому. Конспирация, изоляция, работа для будущих поездок на территорию противника.

Одним росчерком пера генерал вернул меня на прежнюю тропу разведчика-нелегала.

Настоящая работа с агентами начиналась после аппаратной проверки. Тогда, как писали нам руководящие офицеры, сидящие за столами в Москве, мы должны были: «Постепенно изучать человека, приблизить его к нашей работе и на личных встречах составить картину его внутреннего «я»».

Цветистый язык руководства больших истин нам не открывал. Гораздо больше забот, чем изучение человека, приносила нам партийность нашей агентуры. В принципе, мы не имели права пользоваться для боевой работы за кордоном людьми из братских компартий. Раскрытие группы диверсантов и саботеров на западной территории могло слишком чувствительно ударить по репутации международного коммунизма. Но на практике найти надежных агентов, совсем не связанных с компартией, было очень трудно.

Вскоре служба Судоплатова начала прибегать к одной весьма примитивной, но все же действенной уловке. Агент подбирался из активных членов партии или комсомола. Затем будущий диверсант переставал посещать партийные собрания, делал вид, что у него нет более желания служить идее коммунизма, и вскоре менял место жительства. Старая партийная организация такого ренегата обычно исключала, а в организацию по новому месту жительства он не вступал. Зато его партийный билет хранился в секретном сейфе отдела кадров ЦК партии, и тайный коммунист платил членские взносы через офицеров разведки, работавших с ним.