Array Коллектив авторов - Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 6

Джунковский не стал продолжателем «полицейского социализма» С. В. Зубатова. Он отчетливо понимал, что грань в контактах общества и карательных структур аморфна и где-то (как в случае с криминалом, откровенными террористами без идеи и агентами враждебных государств) компромиссов вообще быть не может. Неслучайно, что именно этот царский генерал-жандарм был приглашен к консультированию советского руководства по вопросам создания собственной службы государственной безопасности Страны Советов [43] См. подробнее: Семкин А.Н. «Зачислить за ВЧK впредь до особого распоряжения». Дело В. Ф. Джунковского в московской Таганской тюрьме // Отечественные архивы. 2002. № 5; Гладков Т. К . Артузов. М.: Молодая гвардия, 2008; Дунаева А. Ю . Реформы полиции в России начала XX века и Владимир Федорович Джунковский. М.: Объединенная ред. МВД России, 2012. .

Общественная ненависть к полицейским и жандармам в ходе войны приобретала повсеместный и действительный характер. Неслучайно в Департаменте полиции появился «совсекретный» приказ о запрете переодеваться в штатское без необходимости. Этот приказ несколько раз повторялся, что свидетельствует о том, что многие жандармские чины явно опасались публично демонстрировать свою принадлежность к самой одиозной, в общественных глазах, категории охранителей.

В частности, 27 декабря 1916 г. начальник Тамбовского губернского жандармского управления дублировал всему личному составу этот имперский приказ: «Вновь подтверждаю к неуклонному соблюдению, что переодевание в статское платье допускается лишь в исключительных случаях розыска и при сношении с секретными сотрудниками. К первому числу каждого месяца предписываю секретно доносить мне, приходилось ли и сколько раз одевать статское платье» [44] ГАЛО. Ф. 67. Оп. 1. Д. 3. Л. 5. .

В другом циркуляре Тамбовского ГЖУ ретранслировался отчетливый страх 1905 г. Всем пунктовым сотрудникам предписывалось вести негласное наблюдение, «не будут ли партийные лица проявлять намерений и делать каких-либо приготовлений, в виде устной агитации или посредством воззваний к ознаменованию чем-либо дня 9-го января года начала революционного движения в 1905 г.» [45] Там же. Л. 1. .

Жандармское руководство засыпало региональные управления циркулярами по контролю за любыми проявлениями общественно-политической активности. В частности, на основании циркуляра от 29 октября 1916 г. под контроль брались все родительские комитеты средних учебных заведений со сбором всех сведений о лицах, их возглавлявших и входивших в коллективные органы руководства [46] Там же. Л. 10. .

Сравнительный анализ документов Раненнбургского отделения Московского-Камышинского жандармского управления железных дорог свидетельствует, что если в 1907–1911 гг. унтер-офицерские чины активно работали по политическим ориентировкам, то в 1912–1914 гг. эта активность резко сходит на нет. В условиях военного времени, в августе 1914 г. – январе 1917 г. провинциальные пунктовые унтер-офицеры избегают участия в политических расследованиях, явно сторонясь и избегая их. Они преимущественно занимаются борьбой с ворами, охраной целости путей сообщения, исполняют ориентировки контрразведчиков. Но даже на борьбу с выявлением нелегальных прокламаций в воинских эшелонах они реагируют не так чутко и рьяно, как это было в конце XIX – первые годы ХХ вв.

Показательно деятельность по пресечению оскорбительных разговоров о личности правящего императора. Как правило, все эти расследования негласные, а дела эти уходят «в стол» – ведь оскорбления Николая II уже несколько лет имеют устойчивый и неединичный характер.

Декабрь 1916 – январь 1917 г. Россия воюет. В русском обществе растет недовольство. Население нещадно нищает. Русские семьи теряют миллионы своих кормильцев. Начальник Усманского жандармского пункта унтер-офицер Алексей Зобнин, опытный и добросовестный сотрудник Тамбовского губернского жандармского управления, проводит «негласную разведку» об оскорблении его императорского величества Николая Александровича, впоследствии широко известного среди народов бывшей Российской империи как Николай Кровавый.

По доносу доброжелателя из соседней деревни объектом изучения является 72-летний местный житель с. Крутчик Усманского уезда М. Е. Фотиев. Согласно доносу, в присутствии группы крестьян из шести человек он говорил: «Наш государь дурак! Затеял войну с немцем, только людей переводит. Само бы его, е… его мать, туда, лобастого черта. Пусть бы побыкобился». При дознании выяснилось, что ранее он также ругал царя и говорил на пашне: «Затеял войну с немцами и через это мне приходиться самому пахать. Его бы сюда, он бы пахал за меня, е… его мать» [47] Там же. Л. 18–19об. .