Вальтер Кривицкий - На службе в сталинской разведке. Тайны русских спецслужб от бывшего шефа советской разведки в Западной Европе

Как были получены эти признания? Ничто так не мучило западные умы, как этот вопрос. Озадаченный мир наблюдал, как создатели Советского государства обвиняли себя в преступлениях, которые они просто не могли совершить, которые оказывались явной фантазией и ложью. С тех пор западный мир не перестает задаваться вопросом об этих признаниях. Но они никогда не являлись загадкой для нас, работающих внутри сталинского аппарата.

Хотя можно говорить о нескольких факторах, доводивших этих людей до признаний, обвиняемые каялись главным образом потому, что они были искренне убеждены, будто этим самым они продолжают служить партии и революции. Они принесли в жертву ненавистному для них сталинскому режиму свою честь и свою жизнь, имея слабую надежду на то, что светлое будущее, которому они посвятили свою молодость, все же наступит. Сталин продолжал использовать такие магические для них слова, как «социалистический, пролетарский, революционный», и они верили, что каким-то неведомым способом социализм может все же родиться в недрах кровавой и чудовищной тирании.

Может, кому-то покажется удивительным, что идеалистически настроенные люди, которые ненавидели своего вождя и стояли в оппозиции к его политике, могли дойти до такого состояния. Это значит, что вы просто не представляете, что можно сделать с человеком, попавшим в опытные руки «следователей» ОГПУ.

В мае 1937 года, в разгар великой чистки, мне представился случай поговорить с одним из таких «дознавателей» – неким молодым человеком по фамилии Кедров, который в то время как раз и занимался выбиванием признаний. Речь зашла о нацистских полицейских методах, а затем разговор коснулся судьбы лауреата Нобелевской премии мира, известного немецкого пацифиста Карла фон Осецкого, тогда заключенного гитлеровской тюрьмы, погибшего в 1938 году. Кедров говорил тоном, не терпящим возражений:

– Возможно, Осецкий и был хорошим человеком до ареста, но, побывав в руках гестапо, он конечно же стал их агентом.

Я попытался возразить Кедрову и начал было говорить о том, что характер и достоинства этого человека выше всяческих обсуждений и подозрений.

Кедров отмахнулся от всех моих аргументов:

– Вы не представляете, что можно сделать с человеком, когда он всецело в вашей власти. Мы здесь имеем дело со всякими людьми, даже с самыми бесстрашными и отчаянными. Тем не менее мы ломаем и таких и делаем из них все, что хотим!

Удивительным в этой ситуации было то, что, несмотря на все ужасные условия и чудовищные формы давления, применяемые ОГПУ к противникам Сталина, лишь немногие из них давали признательные показания. На каждого из пятидесяти четырех заключенных, фигурировавших в трех «делах о государственной измене», приходилось по меньшей мере сто человек, расстрелянных, но не сломленных.

Хотя Сталиным было уничтожено шесть групп главных большевистских лидеров, только три из них стали разоблачать себя на показательных процессах. Три другие группировки были осуждены на так называемых «закрытых процессах», как об этом официально сообщалось в прессе. Однако нигде не говорилось ни единого слова ни о каких-либо предъявленных им обвинениях, ни о каких-либо судебных протоколах.

Можно говорить о четырех факторах, способствующих тому, что старые большевики были доведены до такого ужасного состояния и отчаяния, что поддались убеждениям, будто их долг как раз и заключается в том, чтобы дать эти ложные признания. Все эти факторы, по всей видимости, оказали влияние на арестованных, но на каждую жертву давили по-разному и в различной степени.

Первый по важности фактор – это машина ОГПУ, располагающая полным набором как физических, так и моральных пыток. Люди, находившиеся во власти этого учреждения, были деморализованы до такой степени, что просто не могли уже сопротивляться. Сталиным была одобрена так называемая «третья степень», созданная по образцу последних американских методик работы с массами; у нас она известна как «конвейерная система» допроса заключенных. Эта система предусматривала проведение жертвы через цепочку дознавателей и следователей – от грубых и неопытных новичков до искусных мастеров добывания признательных показаний.

Вторым элементом, играющим значительную роль в деле добывания признаний, служило сталинское секретное досье. В нем были собраны донесения его личной шпионской сети, касающиеся как общественной, так и частной жизни, как политических, так и обыденных дел всех крупных партийных фигур за многие годы. Это досье стало арсеналом компромата и порочащих фактов – правдивых и ложных , направленных против всех возможных противников сталинской власти.