Владимир Шигин - Лейтенант Рощаковский – последний рыцарь российской империи

«С самого выхода из Порт-Артура мысль о разоружении не давала мне покоя, – напишет он позднее в рапорте. – В подобном образе действий я усматривал нечто роняющее достоинство России».

Разоружение означало, что до конца войны корабль будет находиться под охраной нейтральных китайцев, а команда будет объявлена гражданскими лицами, не имеющими права принимать участия в боевых действиях. Разумеется, Рощаковского это не устраивало. Собрав офицеров, он предложил им высказать свое мнение. Все были единодушны: попробовать прорваться в Артур, а если не получиться, то идти в Сайгон. И уже там ждать подхода эскадры с Балтики и уже в ее составе снова идти в Артур.

Затем слово взял инженер-механик Кисляков:

– С состоянием наших машин никуда прорваться мы не сможем! Необходимо перебрать эксцентрики гребного вала, а на это надо время!

Визит к китайскому адмиралу был менее успешен, чем визит к консулу. Командующий китайской Северной эскадрой Са Чжен-бину принял Рощаковского в синем халате и был важен как средневековый мандарин.

– Ни о каком времени на ремонт не может быть и речи! – заявил он через переводчика. – Вы должны разоружиться сегодня же!

Покидая китайский крейсер, Рощаковский увидел на крыле мостика японского офицера. Тот оскалился в улыбке и приложил ладонь к козырьку фуражки. Рощаковский отвернулся. На душе было тошно. Китайцы, явно, плясали под японскую дудку, и это не сулило ничего хорошего.

К моменту прибытия Рощаковского на миноносец, там было уже полно китайских матросов, прибывших контролировать разоружение.

«Если бы дело шло лично обо мне, то я бы не задумался понадеяться на слепое счастье. Но я являлся хозяином дорогостоящего судна и 50 человек. Я счел себя не вправе преднамеренно погубить все это, без всякой выгоды, но лишь только для удовлетворения самолюбия. Я решился разоружаться в Чифу…» – так описал причину своего решения Рощаковский.

Ближе к вечеру консул прислал на “Решительный” записку, сообщая, что с дацуном Чифу говорить бесполезно: Пекин настоятельно требует полного и немедленного разоружения миноносца.

29 июля в 16.00 с «Решительного» сняли затворы орудий и торпедных аппаратов, ударники и запальные стаканы мин Уайтхеда. Все это вместе с винтовочными затворами и штатными револьверами перевезли на берег. К вечеру того же дня миноносец перестал быть боевым кораблем. С паровых машин сняли важнейшие детали. После этого на «Решительном» спустили флаг. Отныне миноносец считался выведенным из кампании.

Около полуночи китайцы донесли, что на рейде замечены японские миноносцы. Рощаковский встревожился. Собрав экипаж, он приказал всем спать на верхней палубе.

«Мне не приходило в голову, чтобы японцы осмелились открыто абордировать миноносец, – напишет Рощаковский в рапорте. – Но мне казалось, что пустить тихонько мину, уйти и потом отпереться от всего – было бы в японском духе…» Чтобы японцы решились по пиратски атаковать в нейтральном порту разоруженное судно, нагло поправ все морские законы, – об этом русский офицер и помыслить не мог…

Медленно тянулась душная безлунная ночь. На море был штиль. Подложив под головы пробковые спасательные жилеты, офицеры и матросы лежали вповалку на палубе. В команде воцарилось уныние. Чтобы приободрить матросов, мичман Петров допоздна читал им “Сорочинскую ярмарку” Гоголя. Вдоль бортов стояли китайцы с кремневыми ружьями.

Утомленный событиями минувшего бурного дня, Рощаковский, было, спустился к себе в каютку. Но поспать не удалось. Внезапно сверху послышался шум – это китайцы поспешно разбирали в шлюпках весла. В паническом состоянии они покинули “Решительный”. Рощаковский, накинув тужурку, выскочил наверх.

В 3 часа ночи послышались всплески весел. К трапу приближалась шлюпка. На корме сидел офицер-японец, в полной форме, при мече, рядом – штатский. Шлюпка приблизилась, и штатский обратился к Рощаковскому по-русски: «Японский офицер желает говорить с русским командиром, просит разрешения войти на палубу».

Полагая, что это парламентер, Рощаковский дал согласие, однако, приказал поднимать экипаж. «Парламентер», положив руку на эфес меча, громко зачитал бумагу. Переводчик отчеканил: «Предлагаю командиру миноносца немедленно выйти в море и вступить со мной в бой. Если у него неисправна машина, предлагаю взять его на буксир, вывести в море и там вступить в бой. Если командир отказывается, ему надлежит сдаться».