Петер Гостони - Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945

Раздаются крики «да» и «нет»! Разгораются дебаты. Кто-то соглашается сдаться, другие выступают против. Какой-то офицер просит всех остальных офицеров выйти вперед для переговоров с русским комиссаром. Потом находят решение: «Камрады! Берлин находится уже в глубоком тылу врага. Военный комендант города, генерал Вейдлинг, уже подписал акт капитуляции. Последние очаги сопротивления тоже сдались. На всех улицах стоят русские танки. Любая попытка прорыва обречена на неудачу. Все солдаты вермахта, войск СС и фольксштурма складывают оружие.

К ним относятся как к военнопленным. Женщины, дети и гражданские лица могут расходиться по домам. Раненых отправят в госпиталь. Предостерегаю от всяких глупостей!»

Я воспринимаю этот приказ с равнодушным спокойствием. Вся толпа приходит в движение и медленно перемещается по туннелю в сторону станции «Францёзишештрассе». Мою тележку тоже кто-то толкает. Рядом со мной на ней лежит еще один тяжелораненый. Некоторые кончают жизнь самоубийством; то и дело в туннеле трещат пистолетные выстрелы. Все начинают карабкаться вверх по лестнице. Никто больше не заботится о раненых. Наша тележка останавливается, а толпа обтекает ее со всех сторон. На некотором расстоянии от толпы в конце туннеля показываются русские. Они освещают все вокруг своими карманными фонариками. Один из русских толкает нашу тележку дальше. Иногда он осматривает трупы. На нашей тележке медленно растет гора из пистолетов, часов, колец и всякой мелочи. Этот русский оказывается разговорчивым. «Война капут. Гитлер капут! Ты госпиталь и потом домой!» – повторяет он уже, наверное, в сотый раз. Дойдя до лестницы, он оставляет нашу тележку на рельсах, забирает собранные вещи и бросает нас на произвол судьбы.

У меня сквозное ранение голени. Я сползаю с тележки, добираюсь на четвереньках до лестницы и, подтягиваясь на руках, выбираюсь наверх. От невыносимой боли у меня темнеет в глазах. Солдаты как раз уходят строем в северном направлении. Наверху полным-полно русских. Я выполз на поверхность в нескольких метрах от станции метро «Унтер-ден-Линден».

Наверху меня встречает промозглая погода. Меня знобит, в изнеможении я присаживаюсь на руины стены. На Фридрихштрассе и на Унтер-ден-Линден царит оживленное движение. Нигде больше не слышен шум боя».

Но и 3 мая во многих местах все еще шли бои. Некоторые не хотели сдаваться, другие ничего не знали о капитуляции. Унтер-офицер Каров пишет:

«Последний, дошедший до нас приказ гласил: любой ценой удержать позицию и ждать дальнейших указаний. Поэтому в ночь на 3 мая я должен был взять под свое командование еще одну группу. Я лежал в стрелковом окопе у самой опоры моста Вайзенбрюкке, который протянулся над вокзалом Гумбольдтхайн и полотном городской железной дороги. Мы не знали, что Берлин пал еще 2 мая.

Ночь была странно спокойной. На той стороне, на Хохштрассе, горело несколько домов, отель «Лихтбург» тоже был объят пламенем. Из-за этого парк Гумбольдтхайн со своими посеченными осколками деревьями представлял собой таинственную картину. Мимо медленно проплывали клубы дыма, и от усталости в глазах возникало нестерпимое жжение. Постепенно светало.

Некоторые камрады клевали носом. Вдруг все сразу насторожились, на той стороне улицы у ивана что-то происходило! Я снова ставлю свой автомат на боевой взвод и внимательно всматриваюсь в ряд домов на противоположной стороне. И тут раздается рев громкоговорителя. Русские передают приказ о капитуляции нашего военного коменданта, генерала Вейдлинга. Мы замираем в нерешительности. Может быть, это только уловка ивана?

Бросив взгляд мимо опоры моста, я замечаю трех женщин и трех мужчин, которые идут к нам с белым флагом. На той стороне улицы русские тоже вывесили белый флаг. Никто не стрелял. Так как я лежал у самого моста, то смог первым встретить эту группу гражданских лиц. Они хотели пройти к командиру нашей боевой группы, по их словам, русские давали нам один час времени на размышление для капитуляции.

Я распорядился, чтобы группу парламентеров немедленно проводили дальше. Кроме того, некоторое время спустя русские послали к нам нашего камрада, который уже находился в плену. Он тоже должен был уговорить нас сдаться. Я спросил его, как обстоят дела на той стороне, но вместо ответа на мой вопрос он стал говорить о бессмысленности дальнейшей борьбы…

Наш камрад дал русским слово и после разговора с нами вернулся по мосту снова к ним. Ровно через час мужчины и женщины вышли из бункера противовоздушной обороны и по мосту Вайзенбрюкке вернулись в расположение русских. Наконец из башни ПВО поступил приказ: «В 12.00 прекратить огонь!»