Петер Гостони - Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945

Полковник Вайгачев и старшина Журавлев, а вместе с ними и немецкая делегация направляются к выходу. В дверях они неожиданно сталкиваются с генералом Вейдлингом. Тот зло покосился на них и проговорил: «Нужно это было делать раньше!»

Чуйков описывает свой разговор с генералом Вейдлингом:

«Вейдлинг – в очках, среднего роста, сухощавый и собранный.

Спрашиваю его:

– Вы командуете гарнизоном Берлина?

– Да.

– Где Кребс? Что он говорил вам?

– Я видел его вчера в имперской канцелярии. Я предполагал, что он покончит жизнь самоубийством. Вначале он упрекал меня за то, что – неофициально – капитуляция была начата. Сегодня приказ о капитуляции дан войскам [моего LVT] корпуса. Кребс, Геббельс и Борман вчера отклонили капитуляцию, но вскоре Кребс сам убедился в плотности [кольца] окружения и решил – наперекор Геббельсу – прекратить бессмысленное кровопролитие. Повторяю, я дал приказ о капитуляции моему корпусу.

– А весь гарнизон? Распространяется ли на него ваша власть?

– Вчера вечером я всем дал приказ отбиваться, но… потом дал другой…

Чувствую, что у немцев беспорядок. Вейдлинг показывает по немецкой карте место расположения своего штаба и частей корпуса, фольксштурма и прочих. В шесть часов утра они должны были начать капитуляцию.

Входит генерал Соколовский. Разговор продолжается втроем.

– Что с Гитлером и Геббельсом?

– Насколько мне известно, Геббельс и его семья должны были покончить с собой. Фюрер покончил с собой еще тридцатого апреля. Его жена… отравилась.

– Это вы слышали или видели?

– Я был тридцатого к вечеру в рейхсканцелярии. Кребс, Борман и Геббельс мне это сообщили…

– Значит, это конец войны?

– По-моему, каждая лишняя жертва – преступление, сумасшествие…

– Правильно! Давно вы в армии?

– С одиннадцатого года. Начал солдатом.

Соколовский:

– Вы должны отдать приказ о полной капитуляции.

– Я не мог отдать всем приказ о капитуляции, так как не было связи, – объясняет Вейдлинг. – Таким образом, в ряде мест отдельные группы еще могут сопротивляться. Многие не знают о смерти фюрера, так как доктор Геббельс запретил сообщать о ней…

Соколовский:

– Мы полностью прекратили боевые действия и даже убрали авиацию. Вы не в курсе событий? Ваши войска начали сдаваться, вслед за этим прибыла гражданская делегация от Фриче с заявлением о капитуляции, и мы, чтобы облегчить ее задачи, прекратили огонь.

– Я охотно помогу прекратить военные действия наших войск.

Вейдлинг показывает, где еще остались части СС. В основном вокруг рейхсканцелярии.

– Они хотят пробиться на север, – сообщает Вейдлинг. – На них моя власть не распространяется.

Соколовский:

– Отдайте приказ о полной капитуляции… Чтобы и на отдельных участках не сопротивлялись.

– У нас нет боеприпасов. Поэтому сопротивление долго продолжаться не может.

Соколовский:

– Это мы знаем. Напишите приказ о полной капитуляции, и у вас совесть будет чиста.

Вейдлинг набрасывает проект приказа. Я бросил взгляд на часы: они показывали 7 часов 50 минут. <���…>

Немцы советуются друг с другом [Вейдлинг с начальником штаба германского корпуса]. Вейдлинг хватается за голову, но пишет. <���…>

Вейдлинг молча вручает мне бумагу. Читаем… Формулировки, может быть, и не все хороши. Но ему сейчас, конечно, не до четкости формулировок. Вот что он написал:

«30 апреля 1945 года фюрер покончил с собой и, таким образом, оставил нас, присягавших ему на верность, одних. По приказу фюрера мы, германские войска, должны были еще драться за Берлин, несмотря на то что иссякли боеприпасы и несмотря на общую обстановку, которая делает бессмысленным наше дальнейшее сопротивление.

Приказываю: немедленно прекратить сопротивление.

Вейдлинг, генерал артиллерии, бывший комендант округа обороны Берлина.

– Не надо «бывший», вы еще комендант, – поправляет его Соколовский.

– Нужны ли формулировки о присяге? – сомневается генерал Пожарский.

– Не надо переделывать, – сказал я, – это его собственный приказ.

Вейдлинг в затруднении, не знает, как озаглавить: призыв или приказ?

– Приказ, – говорю я. <���…>

Подали чай. Немцев отвели в отдельную комнату и там кормят. Мы – Соколовский, Ткаченко, Пронин, Вайнруб, Пожарский и я – вновь и вновь комментируем события последних дней и часов.

– У Вейдлинга нервный припадок, заметили? – спросил я.

– А ведь ему трудно! – заметил Соколовский.