Михаил Смольянинов - Морально-боевое состояние российских войск Западного фронта в 1917 году

Большое влияние на развитие процесса создания солдатских комитетов в войсках Западного фронта оказал приказ № 1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, сведения о котором получили значительное распространение. Это признавали командующие Особой и 3-й армиями, 178-й пехотной дивизией, 2-й армией, командиры 21-го Муромского и 114-го Новоторжского пехотных полков 3-й армии, 61-го Сибирского стрелкового полка 10-й армии. Приказ № 1, по словам одного из большевистских лидеров Беларуси и Западного фронта В. Г. Кнорина, «был той грамотой солдатских вольностей, которую ждала и прекрасно поняла и усвоила солдатская масса» [125].

Солдатские комитеты были второй властью в армии, как правило являлись оппозицией командному составу, контролирующим органом его действия. Их создание с самого начала преследовало цель подорвать единоначалие командного состава, разложить армию. «В день, когда мы сделали революцию, – признавал один из членов Петроградского Совета, меньшевик И. Гольденберг, – мы поняли, что если не развалить старую армию, она раздавит революцию. Мы должны были выбирать между армией и революцией. Мы не колебались: мы приняли решение в пользу последней и употребили… надлежащее средство» [126].

Верховное командование, командование фронта и армий, другие начальственные лица видели, какую угрозу несет для армии приказ № 1 Петроградского Совета. Однако никто не осмелился запретить его. Попытка ограничить полномочия этого приказа только рамками Петроградского военного округа полного успеха не имела. Прапорщик 16-го гренадерского Мингрельского полка 10-й армии, недоумевая по поводу воззвания исполкома Петроградского Совета, ограничившего под давлением военных властей своим приказом № 2 действенность приказа № 1 рамками Петроградского военного округа, писал в Петроградский Совет: «Чем объясняется указание последнего воззвания Совета рабочих депутатов (по соглашению с Гучковым), что приказы № 1 и № 2 относятся лишь к Петрограду? Нежеланием ли на основании оценки общего положения, чтобы у нас это делалось явочным порядком, или у вас просто не знают, насколько бессилен кто бы то ни был воспрепятствовать созданию таких организаций, если их захотят создавать?» [127]. «Как может так скоро меняться закон? Ведь ни в одном конституционном государстве честь не отдается, как теперь поставлено у нас?» – писал по тому же поводу с возмущением и пессимизмом в Петроградский Совет солдат А. Короложевич [128].

Временное правительство, видя нараставшее движение солдатских масс за предоставление им демократических прав, под давлением Петроградского Совета вынуждено было уступить. Приказом Военного министра А. И. Гучкова № 114 от 5 марта 1917 г. отменялись наименование «нижний чин», титулование, ограничения согласно уставу внутренней службы, воспрещавшие солдатам участие в общественных и политических организациях, езду в трамваях, курение на улицах и в общественных местах. От офицеров требовалось вежливое обращение с солдатами [129].

Командно-офицерский состав Западного фронта, в целом признавая необходимость реформирования русской армии, неоднозначно относился к способам и времени проведения военной реформы. За немедленное проведение военной реформы путем демократизации русской армии выступали в основном младшие офицеры, главным образом пришедшие в войска в ходе войны из студенческой среды, не знавшие военного быта и армейских традиций. Кадровые офицеры, особенно генералитет, связавшие свои судьбы с жизнью армии, имевшей вековые традиции, выступили против поспешной их ломки, за осторожное проведение военной реформы с учетом военного времени. «Считаем нравственным долгом выяснять на основании ближайшего наблюдения за войсками, влияние на боеспособность армии, которое оказывают, как практикуемый ныне способ проведения военных реформ, так и сущность этих реформ. Большинство касающихся армии распоряжений Временного правительства, объявленных «с согласия», а вернее под давлением Петроградского Совета, ведут к разрушению основ организации боевой силы государства и не дают возможности планомерно претворить в жизнь армии новые начала ее устройства. Мероприятия проводятся с вредной поспешностью, не считаясь ни с боевой подготовкой, ни с основами военного дела, ни с мнением военных, ни с поставленной самим правительством целью довести войну до победного конца», – записали в принятом 27 марта 1917 г. на собрании постановлении офицеры Генерального штаба Особой армии [130].