Сергей Кремлев - Политическая история Первой мировой

Во Франции крах Второй империи привёл вначале к установлению не Третьей буржуазной республики, а социалистической Парижской Коммуны. И после 1871 года понятие «версальцы» во Франции приобрело вполне определённое значение – это были те буржуазные войска, которые пришли из Версаля в Париж и расстреляли надежды рабочих у стены кладбища Пер-Лашез. Остались могилы, однако не исчезли надежды и память. Поэтому у французских собратьев Родса по классу тоже болела голова о новых землях и рынках. Тем более что они-то знали, что это такое – гражданская война.

Начинала постепенно закипать и Америка. Первого мая 1886 года в Чикаго рабочие забастовали и вышли на демонстрацию с требованием 8-часового рабочего дня. Вместо этого многие из них получили 9 граммов свинца, но свинец – не всегда подходящая социальная «пища» для масс. Пока что, правда, первая «маевка» погоды не сделала, и будущий президент США Теодор Рузвельт писал в том мае сестре Анне: «Мои здешние рабочие на ранчо – люди, занятые на изнурительной работе, их рабочий день длиннее, а заработная плата – не выше, чем у многих стачечников; но они американцы до мозга костей. Я бы хотел, чтобы они оказались со мной рядом против мятежников; мои люди хорошо стреляют и не знают страха».

Подход, впрочем, не отличался особой новизной даже для Америки. Президент Пенсильванской железной дороги Томас Скотт шестью годами ранее высказался следующим образом: «Покормите рабочих-забастовщиков пулемётными очередями в течение нескольких дней, и вы увидите, как они примут этот вид питания».

Пули, однако, были только врéменным решением проблемы. В начале XX века 1 (один) процент «американской нации» владел 47 (сорока семью) процентами национального богатства. Для «самой свободной страны» соотношение несколько неожиданное. И могли прийти такие времена, когда даже «американцы до мозга костей» не пожелали бы заниматься от зари до зари изнурительным трудом ради того, чтобы полковник Рузвельт и ему подобные забавлялись уничтожением последних американских бизонов на грандиозных охотах.

Это достаточно быстро понял и сам бравый полковник. В 1894 году экономический кризис в США, лишивший работы 3 миллиона человек, породил такое явление, как «марш безработных» на Вашингтон во главе с Джейкобом Кокси из Огайо. 11 мая 1894 года началась забастовка на заводах Пульмановской вагоностроительной компании. Пиком её стали волнения 5 июля, когда был сожжён вокзал и 700 вагонов. К 3 августа забастовку удалось подавить силой, но это была лишь временная победа. И уже в 1897 году Рузвельт пишет ряд «социальных» статей, одна из которых прямо называлась: «Как же не помочь нашему бедному брату».

Нет, Рузвельт – теперь уже губернатор штата Нью-Йорк – не изменился. Добиваясь уступок рабочим от промышленников, он держал наготове национальную гвардию. После того как он стал президентом, его резервом стали федеральные войска. Всё же это был прогресс: пули уже не приходили ему на ум как первый и самый надёжный аргумент. В 1899 году он писал своему другу, лорду Спринг Райсу: «Мы должны решать огромные проблемы, возникающие из отношений между трудом и капиталом. В предстоящие пятьдесят лет нам придётся уделять этому вопросу гораздо больше внимания, чем экспансии…».

Рузвельт лгал даже старому другу: Капитал США уделил внимание рабочему вопросу только после того, как США в 1929 году оказались на грани социальной революции. Уводить от неё Америку Капитал доверил тогда Франклину Делано Рузвельту – кузену Теодора Рузвельта. А вот экспансию начал уже он сам…

Именно США провели в 1898 году первую империалистическую войну. Это была война с Испанией за новые колонии. Впрочем, ещё до этого, в 1893 году, янки оккупировали Гавайские острова. В 1898 году Рузвельт не был президентом, но его младший друг и единомышленник, писатель и журналист Уильям Уайт писал: «Когда испанцы сдались на Кубе и позволили нам захватить Пуэрто-Рико и Филиппины, Америка на этом перекрёстке свернула на дорогу, ведущую к мировому господству. На земном шаре был посеян американский империализм. Мы были осуждены на новый образ жизни».

Как всё же глуп оказался мир, если забыл эти чёрные слова Уайта и всё более поддаётся господству США, омертвляющему мир.

Лицемерие всегда было такой же фамильной чертой американской элиты, как и напористая наглость. Уайт подтвердил это лишний раз: по нему выходило, что если бы не «слабаки»-испанцы, то добрый дядя Сэм сидел бы себе спокойно меж двух океанов и никуда оттуда не порывался бы. Тут всё было поставлено, конечно, с ног на уши. Не слабость Испании «повернула» Америку к экспансии, а Капитал Америки, набрав силу, двинулся по пути к мировому господству, отшвырнув пинком одряхлевшую Испанию.