Анатолий Терещенко - Хождение по катынским мифам

Интересен случай, происшедший 17 сентября 1939 года — начало нашего втягивания в Польшу. Заместитель наркома иностранных дел СССР В. Потемкин вручил польскому послу в Москве В. Гжибовскому ноту Советского правительства о вступлении Красной Армии на территорию несуществующего государства с намерением защиты госграницы СССР, а также населения Западной Украины и Западной Белоруссии. Но польский дипломат не знал, кому же передать это сообщение. Президент позорно бежал из Варшавы в первый же день войны.

Столица, крупные промышленные и культурные центры Польши были оккупированы германскими войсками до 17 сентября 1939 года. Однако этот факт «забывают» современные польские историки и российские русофобы, обвиняя Советский Союз в нападении на государство, которое уже к тому времени не существовало.

С развалом Союза и установлением рыночных отношений между Польшей и Украиной, преимущественно из западно украинских областей, в том числе и из моей малой Родины — Полесья, потекли на Запад ручейки живого товара. И млад, и стар устремились на заработки в Польшу. Работали по временному найму, как правило, в частном секторе — у хозяев. Ухаживали за скотом, фуражировали, торговали — вывозили в Польшу металл для продажи, для чего собирали алюминиевую посуду, медь, латунь и прочие металлы. Дошло до того, что мои земляки срезали километры провода на линиях электропередач, корчевали рельсы запасных и окружных железнодорожных веток, воровали у жителей всё, что можно было продать, вплоть до старинных утюгов, дабы «вторговать». В магазинах закупали дешевую советскую ещё металлическую посуду, которой магазины того времени были завалены.

Рассказы полесских гастарбайтеров, потрясли автора отношением современного «ясновельможного панства» к ним.

«Я неоднократно выезжал в Польшу и работал там у местных хозяев — сельскохозяйственных фермеров. Жили мы (нас было трое) в жутких условиях. Поселил нас хозяин в сарае рядом со скотом. Набил сеном матрацы и подушки, всучил рядюги вместо простыней и советские одеяла с армейским клеймом.

«Видно, купил он их партию, — подумал я, — у наших солдат, а может, у какого-то офицера-вещевика при выходе — бегстве наших войск, когда в спешке они выводились из Польши или Германии. И сделалось как-то не по себе — стыдно».

Побудку он устраивал летом всегда рано — часов в 5–6 утра с криком:

— Вставай быдлота, вас ждет работа, а то без злотых уедете на Украину.

Когда мы «телились», он стягивал с сеновала нас за ноги. Обещал платить еженедельно, а потом сказал, что проплатит работу нашу за месяц. Работали, как говорится, от зари до зари, как волы.

В конце концов, когда рассчитался, то обманул нас почти на 50 % от той суммы, на которую договаривались. А мы ему сделали много: поспорили загон для скота, перекрыли крышу сарая, сделали два покоса травы — сеном запасли на всю зиму.

Во время бесед с нами старался всегда подчеркивать, что поляки чище, культурнее, образованнее, чем украинцы или русские.

Когда я ему стал возражать, то он пригрозил выгнать меня с работы.

Однажды пришел вечером в сарай рассерженный чем-то и начал поносить россиян. Они, говорил он, скоро ответят за расстрел наших офицеров в Катыни. Мы их прижопим.

— А где доказательства того, что их всех скопом расстреляли советские солдаты? — спросил мой друг Николай.

— Нам не нужны доказательства, у нас своя правда, — немцы их не стреляли.

— А я читал про Катынь, что это дело рук немцев, — снова встрял Коля.

Хозяин взорвался и стал катить грязь потом на нас, упрекая украинцев в многолетних войнах и восстаниях против Речи Посполитой…

Одним словом, нам стало ясно, что мы в лице хозяина встретились с махровым польским националистом».

«В начале девяностых теперь уже прошлого века, как быстро бежит время, мы с друзьями возили на «бусе» в Польшу алюминиевый лом. Там его сдавали перекупщикам, получая за товар «твердую» валюту — американские доллары. Но прежде чем получить её, надо было договориться с таможенниками двух сторон. За это отдавали бабки.

Нас, конечно, купцы обманывыали — навар практически был небольшой, но этот азарт сподвигал нас всё на новые и новые поездки.

Но вот что я заметил, сколько бы мы не общались с ними, они всякий раз бубнили о каких-то грехах украинцев во время минувшей войны. Обижались о резне украинцами поляков на Волыни, расстреле русскими их офицеров в Катыни.