Олег Санаев - Земля круглая. Доказал Евгений Гвоздев

После этого захода отвели меня в кусты, и минут 15-20 я стоял под дулом автомата. Как удалось понять, мнения разделились: восемь человек хотели сохранить мне жизнь, а шестеро – пустить в расход. Минут через 20 один вполне симпатичный малый подошел к исполнителю приговора и выдернул из его автомата рожок с патронами – просто они их экономили.

Посоветовавшись, решили меня все же отпустить. Вернули два стареньких паруса, зато два спинакера, два грота и четыре стакселя оставили себе. Отдали компас, секстант без оптической трубы, 40 литров воды, 12 кг риса, газовую плитку, пиротехнику, карту, книги и главное – дневники! Удивительно, что не тронули аккумуляторы и солнечную батарею (видимо, не врубились, что к чему), зато фонарики и батарейки к ним забрали. Если я вам скажу, что это были не люди, а шакалы, то возьму грех на душу, оскорбляя животных.

Полагаю, спасло меня только абсолютное внешнее спокойствие и отсутствие на борту какого бы то ни было оружия, кроме кухонного ножа. Будь я американцем или другой какой национальности, этого письма не было бы. Все-таки за 70 лет мы много друзьям всего надавали, особенно оружия. Так что помнят они о Союзе.

Остаток дня и половину ночи приводил яхту в порядок. Остался в одних брюках, старой рубашке и шерстяных плавках. 40 литров воды и 12 кг риса – этого на 600 миль пути с неустойчивыми ветрами и штилями слишком мало (рыболовные снасти до последнего крючка уперли). Плавание в Аденском заливе было очень трудным, температура в каюте днем +42, ночью +32. Морская вода, солнце и пот разъедают тело похлеще любой язвы. Пришлось по три глотка пресной воды тратить на «баню» и водные процедуры.

Зачем им в Африке мои ватные штаны?

Прибыл в Джибути через 13 дней (повезло) и сразу – в яхт-клуб. Объяснил командору мсье Маурису, что со мной приключилось. Тут же позвонил в российское посольство и, получив кусок мыла, полотенце, брюки и рубашку, отправился в душ, а моя одежда – в стирку (запашок от нее был – не приведи, Господи!). Потом были ужин и встреча с Борисом Беликовым – представителем нашего посольства. Оказался Борис Михайлович толковым мужиком и после обстоятельной беседы дал мне письмо из Москвы, а в нем – $500 (удалось-таки достучаться до «СОВМАРКЕТА»). Их решил приберечь на проход по Суэцкому каналу.

Последние два дня чувствовал себя неважно – болело сердце, немели левая нога и обе руки. Видимо, 20-минутное стояние под дулом автомата не прошло бесследно.

Ремонта требовали стаксель и, как всегда, руль, ну и кое-что по мелочам. «Если повезет и в Красном море не ограбят (второго визита бандитов я не вынесу), то в Средиземном уже понадобятся теплые вещи.

Видимо, придется зайти в Израиль, может, эмигранты помогут, а там и Афины, где круг по шарику замкнется. В Греции наше посольство, журналисты, а также и моряки. Вместе решим, что делать. До встречи. Ваш Гвоздев. Яхта «Лена», Джибути. 21 августа 1995 г.»

В общем, сработал так называемый «эффект обложки»: плавание Гвоздева вокруг шарика заканчивалось так же тяжело, как и начиналось. И единственным светлым воспоминанием на ближайшие полгода оставались австралийские кенгурешки.

А еще всю оставшуюся до Севастополя дорогу не мог он забыть вопроса, который в Джибути ему задал вахтенный французского фрегата «Жюль Верн», куда все же пришлось обратиться за помощью. Передавая Гвоздеву объемистый пакет с продуктами, офицер спросил: «А что предприняли российское правительство и флот в ответ на ограбление Вашей яхты в Сомали?»

Там, на палубе чужого фрегата, этот вопрос вогнал в краску, потом еще пару месяцев злил и только в Черном море стал вызывать улыбку. Гвоздев понял, что выздоравливает и домой придет в полном порядке.

Итак, после посещения «Лены» сомалийскими дикарями на борту оставалось 40 л воды, 12 кг риса и один комплект старых парусов, а на самом капитане, отходившем от шока, – только старая рубашка и брюки. Дойти же предстояло до мыса Сунион (Греция), где заканчивался виток вокруг земного шара. И Евгений Александрович, как это уже было на пороге Тихого океана, пошел. Ему не оставалось ничего другого.

Оказывается, рис разбухает в пресной воде за шесть-семь часов, и если замочить его с вечера, то рано утречком можно и позавтракать. Конечно, не густо, без соли размазня пресновата и совсем не похожа на австралийскую тушенку с консервированными приправами, но две недели, пока шел до Джибути, Гвоздев питался именно так. Как он сейчас говорит, «не бедствовал, но терпел лишения». У встреченных судов ничего не просил – российских не было, а к иностранцам обращаться не хотел.