Алексей Брусилов - Мои воспоминания. Брусиловский прорыв

Восточный фронт оказался в позиционном тупике, и выйти из него «правильные» генералы уже не могли. Точнее, не умели. Боялись брать на себя ответственность. К счастью для России, у нее нашелся генерал, который думал и действовал «неправильно». Звали его Алексей Брусилов.

Прадед – военный, дед – военный, отец – военный, участвовавший еще в Бородинском сражении и дослужившийся до генерал-лейтенанта: было бы удивительно, если бы сын выбрал иной путь. Тем более что в Пажеском корпусе, куда он был определен в 14 лет, по воспоминаниям самого Алексея Алексеевича, «преподавались военные науки, к которым я имел большую склонность». Выпускники Пажеского корпуса, по традиции, могли сами выбирать себе род войск для дальнейшей службы. Алексей, как и большинство пажей, мечтал о гвардии, однако она была ему не по карману, и он в итоге выбрал кавалерию, 15-й драгунский Тверской полк, в то время расквартированный в Закавказье.

Боевым крещением для молодого офицера стала Русско-турецкая война 1877–1878 гг. Он участвовал во взятии Карса, заслужил три боевых ордена. Затем была петербургская Офицерская кавалерийская школа, в которой Алексей Алексеевич прошел все ступени – от курсанта и адъютанта до (с 1902 г.) ее начальника. Брусилова уважали и ценили – и как наставника, и как спортсмена-кавалериста и организатора охот. В 1892 г. он уже полковник и причислен к лейб-гвардии, а в 1900-м становится генерал-майором.

Карьере Брусилова во многом способствовало знакомство с великим князем Николаем Николаевичем Младшим. На рубеже XIX и ХХ вв. тот занимал должность генерал-инспектора кавалерии, потому знал и ценил хороших кавалеристов, к которым, безусловно, относился и Брусилов. Благодаря протекции великого князя, в 1906 г. Алексей Алексеевич, до того не командовавший даже полком, стал начальником 2-й гвардейской кавалерийской дивизии.

Великий князь Николай Николаевич был хорошим генерал-инспектором кавалерии – но плохим Верховным главнокомандующим. Читатель, знакомый с событиями Первой мировой войны, наверняка заметит несоответствие оценок: у Брусилова Николай Николаевич предстает военным гением, «великим Верховным». Если бы великий князь оставался на посту главнокомандующего всеми вооруженными силами, то Россия, делает вывод Брусилов, выиграла бы войну и избежала бы всех революционных потрясений.

Совершенно в ином свете выглядит Николай Николаевич в воспоминаниях подавляющего большинства современников и историков. Оценка последствий его действий противоположна взглядам Брусилова.

Это тот случай, когда истина, как бы того ни хотелось, все-таки не находится посередине. Вряд ли стоит винить во всех бедах российской армии в 1914–1915 гг. исключительно великого князя, но значительная часть вины, безусловно, лежит именно на нем. Ему были присущи все качества «правильных» генералов, которых так осуждал Алексей Алексеевич: переоценка своих способностей, шапкозакидательство накануне сражений и нерешительность, уныние, когда ситуация начинала развиваться не по плану, неумение мыслить стратегически и нежелание слушать тех, кто умеет это делать.

Но стоит ли осуждать Алексея Алексеевича за подобное «лукавство»? Благодарность покровителю, который так или иначе поддержал тебя – такое не позволено историку (хотя и встречается сплошь и рядом), но вполне логично для человека, пишущего личные воспоминания. Да и, в конце концов, если бы не Николай Николаевич, Брусилов не стал бы «тем самым Брусиловым».

В 1909 г. Алексей Алексеевич получил под свое начальство 14-й армейский корпус, расквартированный в Люблине. Это было уже крупное соединение, в состав которого входила не только кавалерия, но и пехота и артиллерия. Брусилов понимал, что прежних «кавалерийских» знаний ему недостаточно, и потому усердно начал восполнять их недостаток. Он был строгим командиром – но не мелочным. Любил аккуратность во всем, категорически не переносил пьянства: записные полковые гуляки немало «натерпелись» от командира корпуса, который безжалостно наказывал и даже разжаловал их за дебоши и кутежи в ресторанах и кафешантанах.

Какой-то сербский студент застрелил австрийского эрцгерцога и его супругу… Трагично – но разве это повод для Мировой войны? События 28 июня 1914 г. настолько однозначно воспринимаются как точка отсчета Первой мировой войны, что сейчас трудно себе представить – сто лет назад не только обыватели, но и те, кто определял ход политики и истории, не восприняли убийство наследника австрийского престола как начало трагедии.