Марк Оуэн - Нелегкий день. Из первых уст об операции «морских котиков» по ликвидации Усамы бен Ладена

У меня было лишь несколько секунд, чтобы поздороваться и обменяться парой слов с ребятами. Уставшие и слегка ошарашенные, мы расселись по автобусам.

К счастью, там уже были приготовлены ящики с холодным пивом и пицца. Я поудобнее устроился на сиденье и положил под ноги рюкзак. Все время, пока я ел и пил, телефон лежал у меня на ноге, принимая новые сообщения. Я оглядел автобус. Все сидели, уткнувшись носами в свои телефоны. Прошло двадцать четыре часа с того момента, как президент Обама в своем обращении рассказал о нашей операции.

Только сейчас я начал осознавать, что произошло. О подобных миссиях я читал на Аляске, будучи еще ребенком. Эта операция войдет в историю. Правда, я постарался выгнать подобные мысли из головы. Я знал, что стоит только зазнаться и искренне поверить в свой героизм, и тебе конец.

Вернувшись на базу, я даже не стал заходить в здание. Все наше снаряжение и оружие собрали и заперли на складе. Не было необходимости ничего разгружать и распаковывать. Все были довольны, что нам предстоят несколько свободных дней. Я кинул рюкзак в машину и поехал домой. У меня не было желания продолжать празднование в барах. Хотелось побыть в тишине и отдохнуть. Хватило и встречи на аэродроме.

По пути мне бросилась в глаза светящаяся неоновая вывеска мексиканской закусочной «Taco Bell». Обычно я всегда заезжал куда-нибудь перекусить, возвращаясь из командировок, особенно в Германии. Это происходило несколько раз в год. Я подъехал и заказал две хрустящие лепешки тако, буррито с фасолью и бутылку «Пепси».

Молодой парнишка подал через окно мой заказ. Я заехал на стоянку, разложил на коленях салфетку, выдавил на лепешки немного жгучего соуса и впился в них зубами.

По радио передавали музыку в стиле «кантри». Жуя, я пытался осмыслить происходящие события. Всего несколько дней назад я сидел в солдатской столовой и пытался выбросить из головы все мысли об операции. Сейчас я опять ем на какой-то парковке по пути к дому и все так же пытаюсь выбросить эти мысли из головы.

Да, мне срочно требуется несколько дней отдыха.

В Баграме перед вылетом мы шутили, пытаясь предугадать, сколько отгулов нам дадут. Я знал, что весь остальной состав нашего эскадрона в это время находился на учениях в море. Командование арендовало круизный лайнер, который якобы захватили террористы. Учения были крупномасштабными и дорогими и вовсе не напоминали отдых на море. Нашим парням приходилось часами сидеть в холодной воде, а затем с большим трудом взбираться на борт судна.

Проглотив последний кусок буррито, я скомкал салфетку и бросил ее в урну, затем сделал большой глоток из стакана, завел машину и отправился домой. Прежде чем лечь спать, я распаковал вещи и принял душ.

Но сон так и не шел, поскольку в дороге я проспал девятнадцать часов. Телевизор был включен, и я начал переключать каналы. На каждом из них шла передача, так или иначе связанная с нашей операцией. В большинстве случаев муссировались догадки и слухи.

Так, например, один из репортеров утверждал, что перестрелка на вилле длилась сорок пять минут.

На другом канале говорилось, что нас встретили огнем еще на подходе к вилле.

На третьем я услышал, что бен Ладен был вооружен и пытался обороняться, прежде чем был убит.

И, разумеется, во всех красках описывалось, что в последние секунды жизни у бен Ладена было время посмотреть в глаза американцам, которые пришли за ним.

В этих репортажах наша операция выглядела как плохой боевик. Поначалу меня это даже развеселило.

Но потом на экране появились фотографии виллы. Еще неделю назад они были совершенно секретными, а сейчас их мог разглядывать каждый. Я видел останки нашего вертолета. Взрыв разрушил фюзеляж, но часть хвостовой балки осталась целой. Она переломилась и упала за забор виллы на улицу.

Агентству «Рейтер» удалось даже добыть фотографии тел погибших, в том числе братьев аль-Кувейти, одного из которых мы с Уиллом подстрелили в гостевом доме. Показали также фотографию того места, где лежал убитый бен Ладен. Можно было разглядеть засохшую кровь на ковре.

Мне было трудно все это переварить.

Фотографии вызывали у меня неприятные чувства. Они будили переживания, которые я изо всех сил старался загнать в самый дальний уголок сознания. Теперь у меня не было четкой грани между работой и домом. Я всегда мысленно разделял эти два понятия. Если я дома, значит, никаких мыслей о работе. А теперь телевидение разрушило этот барьер, и работа пришла ко мне на дом.