Дан Берг: Чуден Днепр

Рудан набрал побольше воздуха в легкие, приготовился смиренно внимать.

— Мое первое наставление тебе — покуда мысль не созрела вполне, не торопись задуманное оглашать, тем паче действовать поспешно. Совет такой годится?

— Разумеется, отец.

— Продолжу. Ссор остерегайся, но ежели дошло до драки, действуй так, чтоб остерегался недруг. Согласен?

— Разумеется, отец.

— Охотно слушай, меньше говори. Ведь слушая, ты приобретаешь, говоря — лишь отдаешь. Принимаешь это?

— Разумеется, отец.

— В дружбе будь до конца верным, но не бескорыстным. Расчет дружбе не вредит. Помню, ты любил Миколку Шилохвоста. Какого он роду, какого племени? Темная лошадка. Я бы поостерегся с таким сближаться.

— Он хороший товарищ. И умен.

— Запомни, сынку, в равной мере худо ждать возврата долга и тяготиться ролью должника.

— Прости, отец, я перебью. Упомянув о долгах, ты уколол дремавшую тревогу. На чье золото турки обменяли твоего сына?

— Не удивлен вопросу. Деньги явились из города Божин, что на нашем чудном Днепре. Богатый купец дал. Еврей по имени Эйзер. Община сделала складчину. Верой в твою великую будущность Эйзер мне польстил. Тебя спасая, он для своих мостит дорогу к большему преуспеянию.

— Евреи вложили состояние в мою карьеру. По гроб жизни буду обязан их нечистому племени.

Рудан помрачнел. Исай робко взглянул в ожесточившееся лицо сына.

— Сынку, евреи не так плохи, как принято думать. Сравняй их с собою в голове твоей, не ставь препоны им, и они пользу принесут великую. Уменьем своим невообразимо разовьют коммерцию, землепашество и всякое ремесло. Они сторицей платят королю за привилегии. Если прав Эйзер, и судьба тебе взлететь высоко, не раз еще придет нужда в больших деньгах. Рука моет руку, а доставивший выгоду другому, доставит ее и себе.

— Отец, когда был я в турецкой кабале, услыхал разговор двух евреев из наших мест. Пленники, ожидали выкупа. Они говорили по-своему. Не знали, чей я сын. Я к языкам склонен, тарабарскую их речь еще до плена научился понимать. Разговор был о нашей семье. Один твердил, мол подстароста Исай Дворецкий родом из евреев, дед его принял крещение. Другой согласен, дескать только еврей станет своего сына наукам учить. Не оттого ли, что правы они, ты за евреев вступаешься, батя?

— Гордись своим шляхетским родом, сын мой!

— Ответ туманен. Я в разных странах побывал. Племя иудейское гонимо везде и по праву. Евреи — несчастье христиан. Лучше поступиться выгодой, да не быть в долгу у тайных врагов.

— Оставим спор, Рудан. Будь верен сам себе и ни за что не изменяй нашей вере православной. Вот мой завет.

Отцовские воззрения на иудейство огорчили Рудана. Наставления же показались ему слишком очевидны, прямолинейны пожалуй. Но порадовал завет родителя — оставаться православным, хранить родную веру. Лицо его просветлело. Сын взял отца за руку, сказал с теплом: “Ты прав, батюшка, оставим спор. Ты исцелишься, будешь жить!”

1

Мал, но замечательно красив город Божин. Зеленые извивы высокого днепровского берега чаруют глаз. Заметные издалека высокие колокольни церквей, видимые вблизи зубчатые башни городской стены и, наконец, мелькающие за витыми оградами строгие здания синагог — все наполняет гордостью души горожан и завистью сердца пришельцев. Счастлив Божин своею судьбой, ибо вдоволь у него певцов. Украинцы и евреи, каждое племя на свой лад, воспевают город и тем крепят славу его.

Рынок в Божине хоть и не сияет архитектурной красой, но весьма примечателен обилием товаров. Утро пятницы — время особенного значения. Рыбный ряд становится воистину велик, выплескивается за городскую стену. В часы эти продается рыбы едва ли не больше, чем в прочие дни недели взятые вместе. За прилавками стоят крестьяне, а евреи — покупатели. Субботнюю трапезу, которая начинается пятничным вечером, еврей не мыслит без свежей фаршированной рыбы. Продавцы довольны выручкой, перешептываются незлобиво, дескать Мойша, прихвостень арендатора Хаима, накануне пятницы не только что не запрещает рыбарям промышлять, но даже гонит их на реку. Заядлые отрицатели, однако, твердят, что запретов никаких нет, их сами добытчики рыбы выдумали, чтоб свою лень оправдать.

2

Как-то раз, купец Эйзер, богатый божинский еврей, очутился в рыбное утро в рыбном ряду. С ним Иона, семнадцатилетний сын его, неженатый пока. Вышли они из дома ранним утром, направились к раввину Залману обсудить сватовство старшей дочери Эйзера, сестры Ионы. Жена купца, статная Элишева, отпустила служанку по болезни и потому поручила супругу обратной дорогой позаботиться о первейшем субботнем блюде.