Станислав Вторушин - Не кричи, кукушка

Когда они оказались среди кустов калины, Вадик остановился. С самого утра ему хотелось поцеловать Катю. Он был уверен, что настоящая любовь между мальчишкой и девчонкой начинается после того, как они поцелуются. Это было как бы их клятвой верности друг другу. И вот сейчас такое мгновение настало.

Для того, чтобы поцеловаться, надо было лишь наклониться и губы Кати оказались бы около его губ. Но Вадика вдруг начала бить нервная дрожь. Он смотрел на Катю, видел, что она ждала его действий и не мог пошевелиться. В нем все оцепенело и, как он ни пытался пересилить себя, не мог сдвинуться с места. Вадик видел перед собой бездонные Катины зрачки, ее красивые, чуть увлажненные губы, видел, как раздуваются от возбуждения ее тонкие ноздри, когда она втягивает ими воздух, и чувствовал, что цепенеет все больше и больше. И чем дольше он стоял, не предпринимая никаких действий, тем меньше смелости оставалось в его душе. Наконец, он потянул Катю за руку к себе и, когда ее грудь коснулась его груди, зажмурился и торопливо, пока не оставила последняя смелость, поцеловал. Вадик хотел поцеловать в губы, но промахнулся и поцелуй пришелся на нос.

Катя резко выдернула руку, он открыл глаза и увидел, что ее лицо покрылось пунцовой краской. Она закрыла его руками, торопливо повернулась и бросилась бежать. Вадик кинулся за ней. Выскочив из забоки, Катя остановилась. Он подбежал к ней, дотронулся кончиками пальцев до ее плеча и опустил голову. Потом поднял глаза. Она стояла перед ним раскрасневшаяся, с чуть приоткрытым ртом, ее глаза горели лихорадочным блеском. Он слышал возбужденное прерывистое дыхание, видел, как ходит ее грудь. Осторожно протянув руку, Вадик взял ее за ладонь, которая показалась ему горячей, и тихо произнес:

— Катя, не надо. Не обижайся, а?

Она молчала, ее тоже трясло. Вадику показалось, что она испугалась поцелуя.

— Ты не подумай что-нибудь, — сказал он, не выпуская ее руки и почувствовал, что снова начинает цепенеть. Даже язык и тот шевелился с трудом.

Вадик залился краской, пытаясь произнести фразу, которая вдруг застряла у него в горле. Переступив с ноги на ногу, чтобы пересилить волнение, он кашлянул и не произнес, а выдохнул:

— Я тебя люблю.

Катя закрыла глаза, долю секунды постояла, приходя в себя, резко качнулась и Вадик ощутил на своей щеке ее поцелуй. Затем выдернула руку и, не оглядываясь, юркнула в переулок.

Ошеломленный Вадик потрогал щеку, к которой только что прикоснулись Катины губы, и опустил руку. Оцепенение прошло и ему хотелось броситься вдогонку за ней. Но в это время на соседней улице раздался треск мотоцикла — Юрка с Федей поехали за хлебом. Вадик сообразил, что не успеет дойти до Катиного дома, как они вернутся. На мотоцикле дорога до магазина и обратно займет всего несколько минут. Если, конечно, нет очереди. И потому он решил зайти к Голицыным попозже.

Приезд родственника, да еще с незнакомым человеком, напугал Руфину. Хотя Витька был сыном ее двоюродной сестры, жившей в Барнауле, она не любила его. Последний раз она видела своего двоюродного племянника лет пять назад, когда он только что вышел из тюрьмы. Витек был бледным, остриженным наголо, с большими запавшими глазами и выпирающими скулами. Сейчас он выглядел точно так же.

— Чего это ты ко мне надумал? — спросила Руфина, унимая рвущегося с цепи кобеля.

— Воздухом свежим подышать, — ответил Витек, растягивая в наигранной улыбке тонкие синеватые губы. Руфина заметила, что несколько верхних зубов у него сделаны из металла. Когда она видела его последний раз, все зубы были целыми.

— Давно пришел-то? — спросила Руфина, в голосе которой проскальзывала плохо скрываемая нелюбезность.

— Да уйми ты этого кобеля! — вместо ответа произнес Витек, несколько озадаченный негостеприимным тоном тетки.

Руфина загнала Дымка в будку, закрыла вход в нее лопатой. Гости зашли в дом и остановились у порога. Оттолкнув локтем Витькиного дружка, Руфина прошла на середину кухни, спросила:

— Есть хотите?

— Да не отказались бы. — Витек шагнул от порога к столу. — Что у тебя?

— Что есть, тем и накормлю, — отрезала Руфина.

— Садись, — Витек кивнул своему приятелю на стоявшую около стола табуретку.

Тот посмотрел на Руфину, молча прошел к столу, сел. Руфина вышла в сени и вернулась с полной тарелкой малосольных огурцов. Поставила ее на стол. Молча достала из шкафа большую эмалированную чашку пирожков с картошкой, спросила: