Берды Кербабаев - Айсолтан из страны белого золота

Так размышляет Бегенч, медленно приближаясь к машине.

А башлык, как видно, потеряв терпение, кричит:

— Эй, Бегенч! Ты что там тащишься, как черепаха? Садись живей!

Аннак, с головы до пят покрытый пылью, сидит за рулем, выжив шофера на заднее сиденье. Бегенч садится рядом с башлыком. Он смотрит на толстые волосатые руки Аннака, лежащие на баранке руля, и ему кажется, что они слишком велики и неуклюжи, чтобы хорошо управлять машиной. Но, как видно, это впечатление обманчиво. "Газик" быстро и уверенно летит вперед и даже там, где путь становится труден, легко преодолевает все препятствия — перемахивает через канавки, переваливается через бугры, а, выбравшись на ровную дорогу, несется так, что дух замирает.

Теперь, когда дорога не причиняет больше беспокойств Аннаку, он заводит разговор:

— Ну, Бегенч, что ты скажешь про Аннака? Кто он будет, сокол или курица?

Бегенч по торжествующему лицу Аннака давно уже понял, что тот возвратился с победой, и говорит:

— За кого же ты принимаешь наших колхозников: цыплята они, что ли, чтобы следовать за курицей?

— Вот то-то и оно! Мне, видишь ты, даже по положению курицей быть никак невозможно, и я ею, если на то пошло, отродясь не был. Да. Ну, короче, поговорили мы в облисполкоме и все вместе пошли к секретарю обкома. Принял он нас. Начинает меня расспрашивать о колхозных делах. Я рассказал. Переходит к вопросам о моем личном житье-бытье. А у меня нутро горит. "Что же это, — думаю, — когда же он перейдет к воде?" А он все — как жена, да как ребятишки, да через каждые три слова все о моем здоровье беспокоится… Ну, ты знаешь мой характер: не выдержал я, говорю: "Товарищ секретарь, мое здоровье в самом что ни на есть цветущем состоянии, только имеется у меня одна тяжелая болезнь, измучила сна меня, собака, всю душу изгрызла". Посмотрел он на меня и смеется: "Как же так, товарищ Аннак? Не понимаю я тебя: здоровье, сам говоришь, у тебя отличное, а, между прочим, ты вроде как бы при смерти?" Я, конечно, вижу, что не совсем удачно выразился…

Дорога круто сворачивает вправо, и Бегенч, воспользовавшись тем, что его собеседник на секунду умолк, спрашивает:

— Аннак, а поближе к делу нельзя? О чем договорились?

— Друг, не понукай! Добрый конь сам знает, где рысью итти, а где шагом.

— Да я ничего…

— А ничего, так не перебивай, не порти песню. Ну, значит, говорю я ему: "У меня, товарищ секре-тарь, болезнь особого рода. Моя болезнь — это вода. Мне вода нужна". А он улыбается, берет со стола графин, наливает воды в стакан, подает мне "На, — говорит, — товарищ Аннак, выпей газировки, остуди сердце. А то ты даже раскраснелся весь". Я, конечно, понимаю, что он со мной шутит, но сбить себя с позиции не даю. "За газировку, — говорю, — спасибо, но только ты и мой хлопчатник напои — вот тогда я тебе двойное спасибо скажу". — "Да, — говорит он, — хлопчатник… Знаю, знаю…" — и берет трубку. "Соедините, — просит, — с Ашхабадом". Тут у меня, поверишь ли, так сердце заколотилось, словно мне сейчас в атаку итти. Соединили его быстро. Что ему там говорили, я, понятно, не слышал, а вот что он говорил — это мне было прямо, как мед. Потом положил он трубку, обращается ко мне: "Ну, товарищ Аннак, не горюй о воде. Воду дадут. До свиданья. Желаю успеха". Я от радости так очумел, что даже спасибо сказать позабыл.

— А все-таки ты у нас молодец, товарищ башлык.

— То-то, друг. Видишь, не сплошал Аннак!

Машина идет по степи, и Бегенч зорко вглядывается в даль, туда, где степь сливается с небом. Вдруг, привстав на сиденье, он дергает Аннака за рукав:

— Аннак, притормози-ка машину.

— А ну, что увидал? — опрашивает башлык. Машина останавливается.

— Дай-ка мне бинокль. Где он у тебя? — говорит Бегенч.

С минуту он смотрит в бинокль, потом передает его Аннаку.

— На, погляди.

Аннак водит биноклем по степи и вдруг замирает.

— Эге! Вижу, вижу! — вскрикивает он. — Три джейрана. Они нас уже приметили. Вон, видишь, как насторожились.

Башлык приказывает шоферу:

— Ну, живо, живо держи свою баранку! Давай сюда ружье. — Вытолкнув Бегенча из машины, он пересаживается на заднее сиденье, кричит: — Теперь, друг, нажимай!

Бегенч едва успевает вскочить в "газик". Машина резко набирает скорость, расстояние между ней и джейранами заметно сокращается. Три темные пятнышка растут, они уже отчетливо видны.

Джейраны, почуяв опасность, тоже срываются с места. Они скачут на восток, к пескам. Машина идет наперерез. Аннак, сжимая в руках двустволку, кричит на шофера: