Марианна Долгова - У подножия старого замка

— Ты научился хвастаться, Андрей, — укоризненно сказала Ирена.

— А ты — здорово говорить по-русски! Вот разве только акцент… Можно подумать, пани Иванова, что вы из западных районов Советского Союза, допустим, из-под Львова…

Ирена и Андрей расхохотались.

Шли годы. Уходило, но не забывалось прошлое.

Семь лет пролетели для Ирены словно один год. Она закончила десятилетку, поступила в педагогический институт, закончила его заочно и стала работать учительницей немецкого языка в средней школе. У Андрея с Иреной двое детей — Саша и четырехлетняя Леокадия. Дочь они назвали в память погибшей Лели.

Отец, Юзеф и сестренки писали Ирене часто. Дедушка в каждом письме звал их всех к себе. И Ирена не выдержала. Однажды, впервые за все годы, она сказала мужу:

— Андрей, уже девять лет, как я не видела родных. А отца — целых пятнадцать. Я стала забывать их лица, стала забывать свое Гралево. Мы должны поехать туда с тобою, с детьми. Мне так хочется показать им мою родину, познакомить с дедушкой. Потом мне хочется посидеть с вами над нашей Дзялдувкой, послушать, о чем теперь шепчутся старые липы и каштаны у костела и замка… Для полного счастья мне необходимо время от времени дышать воздухом своей родины.

— Понимаю, родная! Обещаю тебе, что следующий отпуск мы проведем в Гралеве, — ответил Андрей.

Летом 1956 года они, наконец, поехали в Польшу. Когда граница осталась позади, Ирена уже не отходила от вагонного окна. Поезд шел по родной земле.

В Варшаве их встретил Юзеф с женой и дочкой. Он возмужал, раздался в плечах, отчего казался выше и еще больше походил на отца. Как ни хотелось Ирене попасть скорее в Гралево, Юзеф уговорил ее пожить два дня у них. Ему не терпелось показать сестре и Андрею, как изменилась за эти годы Варшава.

— Это мы, Ирка, пробивали здесь первые тропинки, которые потом становились улицами, — говорил горделиво Юзеф. — Мы построили первый мост через Вислу, заложили фундамент под первый новый дом, видели, как пошел первый трамвай, как зажегся первый электрический фонарь на наших варшавских улицах. И вот теперь гляди!

И Ирена увидела вторично родившийся город — старый со своими семисотлетними традициями и новый. Здесь, в этом старом и вместе с тем очень молодом городе над голубой Вислой снова кипела бурная жизнь.

Они проехали по только что проложенной широкой главной магистрали. Кругом, куда ни посмотришь, поднимались леса новостроек. Память о погибших во время войны живет в Варшаве в бронзе и мраморе памятников, в граните мемориальных досок, укрепленных на стенах восстановленных домов. И всюду у подножия памятников живые цветы.

Снова, как и до войны, Варшава просыпалась от фабричных гудков на Красной Воли, Варинского и Вальтера, на Жерани и Мокотове. Это рабочие районы Варшавы. Они всегда пробуждались первыми. Услышав гудки, на улицы, как и раньше, выходят шумные, любящие посплетничать, городские торговки. Их специфический варшавский юмор не ослабел за годы войны. Они толкают перед собой тележки с цветами и фруктами и располагаются каждая на своем углу улицы. Без них Варшава немыслима.

Встречались и воспетые в песнях варшавские извозчики — «дрындяже». Они погоняют своих сонных одряхлевших лошадок и с презрительным безразличием поглядывают с высоты облучков на пролетающие мимо них трамваи и троллейбусы. «Дрындяжей» осталось немного. Всего одиннадцать. Их берегут, как музейную редкость.

На углу улиц Маршалковской и Аллей Иерусалимских им встретились музыканты. Услышав русскую речь и узнав, что Андрей служил в Польше, музыканты окружили его и спели по-польски «Катюшу», да так, что растрогали всех до слез.

Постояли над Вислой, возле легендарной бронзовой Сирены, ставшей символом и гербом столицы. Юзеф, обняв сестру за плечи, спел ей любимую песню о Варшаве:

Побыв в Варшаве два дня, Ирена с семьей заторопилась в Гралево. Юзеф с Кристиной обещали приехать через несколько дней…

…Пошли памятные с детства родные места. Ирене казалось, что поезд идет слишком медленно. Но вот уже миновали Млаву, промелькнули деревни Нажим, Высока, Кисины. Вдали показалось Гралево… От волнения у Ирены перехватило дыхание, на глазах выступили слезы. Андрей стоял рядом и тихонько гладил ее руку.

Дети тоже не отходили от окна ни на минуту. Вдруг Саша закричал: