Игорь Соркин: Воздушный витязь

Атаки следовали сверху, слева, справа. Если б это был настоящий бой, вражеский аппарат был бы неизбежно сбит. А так летчик Гартман с "фармана", покидая пределы "чужой территории", на которую он так бесславно вторгся, еще и погрозил Нестерову кулаком. Он не догадывался, что сегодня утром вошел в историю, так как участвовал в "бою", в котором Петр Николаевич Нестеров, вынашивавший идею ведения боя в воздухе, впервые воплотил ее на практике.

…В час отдыха Крутень подсел к Нестерову, снова думающему о чем-то своем.

— Петр Николаевич, я увидел в вашем отряде много такого, чего невозможно забыть. Я понял, что есть авиация и какую роль она играет и еще может сыграть в будущем, в войне. Завидую вам и вашим товарищам. С превеликой радостью остался бы здесь.

— У вас есть возможность примкнуть к нам, — ответил Нестеров. — Для этого надо научиться летать, окончить, например, Гатчинскую авиационную школу и стать военным летчиком. Тогда милости просим. Кстати, я тоже учился в Гатчине, окончил и воздухоплавательный, и авиационный курс. Потом стажировался в Варшаве.

— Загвоздка в том, отпустят ли меня из артиллерии.

— Я тоже артиллерист, и меня не отпускали, но все-таки добился своего. Если вы действительно решили летать — идите напролом, рвите путы, что связывают вас. Только так.

— Спасибо. Я пойду на все, чтобы стать летчиком, — воодушевился Крутень. — В вашем отряде невозможно не обратиться в новую веру — авиационную.

— Но вы, поручик, летали и с пилотами другого отряда.

— Но именно у вас я увидел, как "мертвая петля" стала живой.

— Да, это верно.

— Петр Николаевич, скажите: были ли в ваших полетах критические, опасные моменты? Когда аппарат отказывал и приходилось бороться за свою жизнь?

Нестеров ответил не сразу.

— Конечно, были. Да и у кого из летчиков их не было при современном несовершенстве аэропланов?! Вот, например, в январе, когда переучивался на "ньюпоре" в Варшаве, случился такой казус. В воздухе на моем аппарате загорелся бензин в карбюраторе, остановился мотор. Летел я по направлению к городу, внизу ангары, высота всего семьдесят пять метров. Что делать? Прежде всего взял себя в руки. Это самое главное. Поддашься панике — до беды недалеко. Я круто повернул на планирующем спуске" чтобы не сесть, как ворона, на ангары. Спустился на землю. А бензин разливается вокруг, горит. Надо спасать "ньюпор", пока огонь не спалил его. Расстегнул пояс и вылез из аппарата. Подбежали солдаты. Тут же оттащили самолет прочь из горящей лужи, затушили пламя на аппарате. Словом, все кончилось благополучно: и я остался жив, и "ньюпор" в целости. Считайте, мне повезло.

— Но другой на вашем месте мог бы растеряться, даже струсить и тогда…

— Ну, это лишь предположение. А вообще-то, многое зависит от самого летчика. Машины ненадежны, подчас подводят нас, это верно. Но если летчик грамотный, хорошо знает технику, уверенно пилотирует свой аэроплан, то обязательно выкрутится и в самых сложных ситуациях. Многие твердят: "Надо иметь летную интуицию, обладать летным инстинктом". Это вредная теория. Я убежден: в воздухе везде опора. Хорошо подготовленный авиатор должен уметь придавать своему аппарату любое положение и из любого положения выводить его. К трагедии приводит как раз следование "летному инстинкту" [2] Это убеждение П. Н. Нестерова, возможно спорное, было опубликовано в печати. . Скажу о себе: я люблю планировать на самолете с выключенным мотором, в тишине, кругами, восьмерками.

— Наедине с небом. Как птица, — оживился Крутень. — Какие прекрасные, наверное, при этом ощущения.

— Вы правы. Но сознайтесь, напугал я вас своими россказнями о пожаре и прочем? А?

— Нет, Петр Николаевич, наоборот. Самому захотелось в небо — попробовать свои силы. Может быть, получится.

— Верю, у вас получится.

Быстро для Крутеня проходил день за днем в авиационном отряде. Он все больше постигал жизнь летчиков, их заботы и трудности. Его постоянно влекло на аэродром и тянуло в воздух. Здесь во всем чувствовалось, что летчики, механики, мотористы с большим уважением и любовью относятся к своему командиру. Совсем недавно начальником отряда был штабс-капитан Самойло, солдафон, грубиян, "раздававший" зуботычины рядовым. К счастью, он отправился в погоню за призрачным призом князя Абамелек-Лазарева за перелет Петербург — Москва — Петербург. А то, вероятнее всего, воспрепятствовал бы выполнению "мертвой петли" Нестеровым. После отъезда Самойло все в отряде вздохнули с облегчением.