Франсин Риверс: Священник

— Вот оно что, Аарон… — она тоскливо посмотрела в сторону дворца. — Ты видел маму?

Он всхлипнул и кивнул. Худые руки сестры обняли Аарона, она притянула его к себе.

— Я тоже скучаю по ней, Аарон, — прошептала Мариам дрожащим голосом. Он прижался к ее груди. — Но нам надо идти. Мы же не хотим доставить маме неприятности?

Ему было шесть лет, когда однажды вечером мама вернулась домой одна. Она была печальна. Она могла только плакать и говорить о Моисее и дочери фараона.

— Она любит твоего брата и будет ему доброй матерью, — поведала она со слезами. — Мне надо успокоиться и забыть, что она язычница. Она воспитает его. Он вырастет, чтобы однажды стать великим человеком. — Иохаведа скомкала свой платок и, раскачиваясь взад-вперед, прижала его к губам, заглушая рыдания. — Когда-нибудь он к нам вернется.

Она любила это повторять.

Аарон надеялся, что Моисей никогда не вернется. Он надеялся, что никогда больше не увидит своего брата. «Я ненавижу его, — хотелось крикнуть Аарону. — Ненавижу за то, что он отнял тебя у меня!»

— Мой сын будет нашим избавителем, — она не могла говорить ни о чем другом, как только о своем драгоценном Моисее, спасителе Израиля.

Горечь разрасталась в сердце Аарона, и настал момент, когда он уже не мог спокойно слышать имени своего брата.

— Зачем ты тогда вообще вернулась? — яростно выкрикнул он однажды, задыхаясь от слез. — Почему ты не осталась с ним, если так сильно его любишь?

Мариам шлепнула его, заставляя замолчать.

— Придержи язык, или мама подумает, что в ее отсутствие ты совсем одичал без присмотра.

— Ей наплевать на тебя и на меня! — завопил он в ответ и снова повернулся к матери. — Наверно, ты даже не плакала, когда отец умер… когда он задохнулся лицом в грязи! Что, разве нет?

Увидев выражение лица матери, он выбежал прочь. Он бежал всю дорогу до глиняных ям, где, каждый день разбрасывал солому, чтобы другие втаптывали ее в глину и делали кирпичи.

По крайней мере, после этого случая мама стала реже говорить о Моисее. Теперь она вообще почти не разговаривала.

Болезненные воспоминания рассеивались, Аарон приходил в себя. На него падала чья-то тень, но даже сквозь опущенные веки он видел жгучее солнце. Кто-то смочил его губы несколькими каплями драгоценной влаги. Прошлое все еще эхом отдавалось в его сознании. Он чувствовал себя сбитым с толку, в голове смешались картины прошлого и настоящего…

— Иохаведа, послушай! Даже если река не заберет его, он все равно будет обречен на смерть: ведь если кто-то увидит, что он обрезан…

— Я не буду топить своего сына! Я не подниму руку на собственного ребенка, и ты этого не сделаешь! — плакала его мать, укладывая в корзину спящего младенца.

Наверное, в тот день Господь посмеялся над египетскими богами, потому что сам Нил — жизненная сила Египта — принес его брата в руки и сердце дочери фараона, того самого властелина, который повелел бросать в реку всех новорожденных еврейских мальчиков. Египетские боги, затаившиеся вдоль берегов Нила в образе крокодилов и гиппопотамов, не смогли выполнить приказ фараона. Однако никто не смеялся. Слишком много детей уже погибло и продолжало умирать день за днем. Иногда Аарону казалось, что этот указ в конце концов отменили только потому, что побоялись: а вдруг фараону не хватит рабов, которые будут делать ему кирпичи, обтесывать камни и строить города?

Почему же его брат оказался единственным мальчиком, который выжил? Может, Моисей действительно должен стать избавителем Израиля?

Даже после того как мать вернулась домой, Мариам продолжала управлять жизнью Аарона. Она защищала брата, будто львица своих детенышей. Несмотря на невероятные события, связанные с Моисеем, жизнь Аарона никак не изменилась. Он научился пасти овец. Носил солому к ямам, наполненным глиной. В свои шесть лет он заливал в бадьи глину, которую зачерпывал из ямы.

А пока Аарон жил как раб, Моисей рос во дворце. Когда Аарона воспитывали тяжелым трудом и бичами надзирателей, Моисей учился читать, писать, говорить и жить, как египтянин. Аарон ходил в лохмотьях. Моисей носил изящную одежду из тонкого полотна. Аарон ел безвкусные лепешки и то, что его матери и сестре удавалось вырастить на их маленьком клочке сухой земли. Моисей набивал пузо едой, подаваемой рабами. Аарон работал на солнцепеке, стоя по самые колени в грязи. Моисей восседал в прохладных каменных комнатах, и с ним обращались как с египетским принцем, невзирая на его еврейскую кровь. Вместо тяжкого труда он вел праздную жизнь; был свободным, а не рабом, жил в роскоши, а не в нужде. Аарон же, рожденный рабом, знал, что рабом и умрет.