Сергей Жук - За Уральским Камнем

То же время. Вблизи Ленского острога.

После кончины Турай-ад-Дина осиротели братья Шорины. Как подчас бывает, при жизни имама они не задумывались о его значимости для них. Не ценили, подшучивали, а порой и обижали. Лишь после его ухода братья ощутили пустоту, неожиданно возникшую в душах, что когда-то были заполнены Турай-ака. И эти пустоты, как телесные раны, болят и кровоточат. Со временем они, конечно, зарубцуются, но шрамы останутся на всю оставшуюся жизнь.

Не менее переживал и Вульф. Сдружился он со стариком. Будучи сам уже немолод и повидал немало, а с первой встречи дивился знаниям и памяти имама. Во всем уступал ему и терпеливо сносил его причуды. Достойно отошел в мир иной Турай-ака, и хотя тяжелым испытанием стала для него Сибирь, но крепость веры и стремление к цели были непреклонны.

Сейчас надо было спешить, и друзья устремились в низовья Лены. На реке было достаточно оживленно. Не проходило и двух-трех дней, чтобы не встретили кого-нибудь. Промысловый люд, купцы, служилые мелкими и большими группами двигались на юг к знакомым волокам, чтобы успеть пройти их до морозов или достичь обжитых мест для зимовки. Они же вопреки законам природы шли на север к Полярному кругу, пренебрегая, а скорее не представляя тех трудностей, что их ожидают.

Ленский острог их встретил безлюдьем. Не более двадцати человек служилых вяло завершали строительство острожной стены. Исполненная без должного радения, без угловых башен и других крепей, она выглядела как временное строение, без должной основательности и солидности.

За старшего Бекетов оставил Казария Кандратьева. Человек он бывалый и знающий, да разве можно таким малым числом острог ставить. И так не густо казаков привел сюда атаман, да еще многих разогнал места новые проведывать да к шерти якутов приводить. Сейчас оставалась надежда лишь на промысловых, которые хотят здесь обосноваться. Избы будут рубить да лабазы, вот и подсобят немного.

Прибывших казаки встретили приветливо, с неподдельным интересом.

— Бог в помощь, служилые! — приветствовали их братья.

— И вам желаем здравствовать! — с достоинством ответил за всех Казарий.

— Чьих же вы будете? — задал вопрос Петр.

— Так государевы мы! Енисейские служилые. Вот острог правим на Лене-реке.

— Значит, сотника Петра Бекетова люди? — обрадовался князь.

— Его… — как-то неопределенно протянул старшой.

— В остроге ли? Нам бы с ним свидеться!

— Сам Петруха, вот уже как седмицу, взял пятерых удальцов да с ясаком в Енисейский острог подался. Ежели дело какое, то ко мне. Я, Казарий Кондырев, теперь здесь за старшего.

— А я, князь Петр Шорин, по царскому указу в здешних удаленных местах службы несу. Князь Тимофей Шорин, брат мой, а это служилый человек Вульф, иноземец.

— А я-то смотрю, кто же такие пожаловали?! То ли свои православные, то ли басурманы иноземные? Справная больно у вас одежа. Здесь такой и не видели. Даже мех на парке неведомый. Откуда сейчас путь держите?

— Всю реку Лену с самого устья прошли, а туда попали с озера Байкал. Зверь этот там водится, его на льду промышляют. Но мне сейчас некогда баять. Сыскиваем девку беглую. Ее Дарьей кличут. Слыхивал чего?

— Как же! Слыхал! У нас тут каждый человек на виду, а уж баба тем паче. Ее сотник с собой в Жиганы брал, а вернулся без нее.

— А что же с Дарьей? Неужто сгинула? — враз воскликнули братья.

— Я смотрю, люба вам девка, ишь как вскинулись! Только горяч больно сотник. Вон Игнашка Федотов поспрошал, даже за грудки Пет-руху схватил, а тот так его отделал, что до сих пор хворый валяется.

— Что за земля Жиганы? Далеко ли? — поинтересовался Тимофей.

— Здесь все далеко! И места гиблые! Наши люди там еще не бывали, оттуда никто не жаловал, а те, что с сотником ушли, не возвратились! По слухам, Жиганская земля вниз по Лене-реке, а ходу до нее около месяца.

Сентябрь 1632 года. Нижнее течение Лены.

Устье реки Алдан условно можно считать разделом среднего и нижнего течения Лены. Здесь река сильно меняется, ее пойма расширяется до пяти, а местами и до десяти верст. Большие острова следуют один за другим, разбивая русло на два, а то и три рукава, глубинами до десяти саженей. Все это впечатляет до крайности, и лишь медленное течение реки действует успокаивающе, а известняковые прибрежные скалы и белесые плесы скрашивают пейзаж.

У друзей пополнение. В Ленском остроге, когда спускали ладью на воду, к ним приковылял и напросился тот самый Игнатий Федотов, что повздорил с Петром Бекетовым. Парень выглядел довольно жалко — неплохо отделал его сотник. Но руки были целы, и в качестве гребца Игнатий годился. Это и определило решение.