Вадим Немец: Турнир в Блэквуде

— Все эти идеалы подвергает испытаниям сама жизнь. А лучшей демонстрацией является этот и многие другие турниры — прошедшие и будущие.

— На турнире вы видели, что идеалы рыцарства не померкли и распространяются все шире и шире. Уже простые рядовые лучники так же хранят верность доблести и мастерству, равно как и их командиры — рыцари нашего турнира! Слава вам всем, участники турнира! Прославьте победителей, передавайте детям рассказы о увиденном. Слава всему доблестному народу нашей страны! И готовьтесь к следующему турниру. Этот турнир завершился с честью последним доблестным поединком! Да будет в следующем году новый праздник рыцарей «Речного замка»! Да будет так! Слава рыцарству!

С этой речью досточтимого сэра Блэквуда, уважаемого феодала, мудрого правителя, моего командира, соратника по плену и… друга, закончился последний турнир, на котором я участвовал в состязании стрелков — лучников.

Я победил более молодых и метких с таким великим трудом… Это будет в моей памяти последний турнир, где довелось быть участником… Но как же хочется вновь и вновь оказаться в будущем зрителем новых состязаний. Хороша жизнь, если она дарит людям такие праздники…! Впрочем, меня с Инессой ждал еще один. Она, торжествующая и радостная, шепнула, что её уважаемый наставник приглашает меня на важную встречу. Я понял, что то была и её мечта, желание и просьба. После недавнего соглашения это было моей обязанностью. Разумеется, я согласился… идти. Тому не было никаких препятствий, и желание наше было взаимным.

Рыцари сбирались на пир в замке. Лучники созывали друг друга на большой пир прямо у трибун. И мы с Инессой направились на этот пир, взявшись за руки и отыскивая глазами Михаэля, моего сына, дочь. Все улыбались нам и улыбка не покидала наших лиц. Вот такой это замечательный праздник — турнир в «Речном замке»!!!

У трибун были опять накрыты многочисленные столы, за которыми легко разместились все без исключения участники турнира стрелков. Запахи пира напомнили о голоде, про который не вспомнили на турнире, но ощутили теперь, когда праздник этот заканчивался.

Несколько огромных вертелов опять окружала толпа поваров и их помощников. Порядок был отменный: деловито сновали слуги с полными подносами. Они подносили усевшимся участникам турнира горячее мясо, вино и закуски… А кубки, ножи и, изредка, — вилки, были у каждого из приглашенных — свои. Чаши и кубки наполнялись многократно и радостно выпивались под шум и гомон застолья.

Мы уселись большой и дружной семьёй. Инесса села рядом со мной и моей дочерью и шепталась с ней о своём, женском. По другую сторону от меня сидели сын с Михаэлем и с жаром обменивались впечатлениями о стрельбе по маятнику.

Мы часто вставали, когда пили в нашу честь… И когда поднимали кубки за других участников турнира.

Веселье кипело вокруг. Но Михаэль, Я и Инесса ждали предлога, чтобы покинуть пир, не поддавшись хмелю и на четверть… Нас ждала важная встреча, о которой шепнула Инесса…

Скоро такой предлог сам собой появился, когда стрелки радостно потеряли большую часть своей меткости, выпив изрядно вина и эля.

Пир закачивался и поздравив друг друга с удавшимся турниром, мы покинули столы радостные и хмельные лишь на ту самую четверть чего-то, что в чем-то составляло… то, что не определить к концу пира!

Мы с Инессой шли к дому в верхнем городе. Туда пригласил нас почтенный Довид, старец, к которому Инесса испытывала такое уважение. О нем мне она и шептала по дороге… Сам сэр Блэквуд был частым гостем в этом доме. Инесса была воспитанницей Довида, и знала его, как человека мудрого и дальновидного. Её рассказы о разных забавных случаях из детства я прерывал расспросами о таинственном отряде, упомянутом самим Довидом.

Об отряде Инесса рассказывала менее многословно… Но многое скоро, совсем скоро, мог узнать и я сам… Инесса спросила и о том, хотелось бы мне принять её веру? Я на то скупо отвечал, что моя вера спасала меня не раз и в битве, и в плену, да и на турнире мне помогла… Она подтвердила, что бог — един для всех…!

— Проходит время. Мы меняемся, и перемены более всего — в наших душах!, — она не столько спорила, сколь просто… колдовала.

Скоро мы дошли по ночным улицам, с редкими прохожими, мало кто из которых был не хмелен, до большого, высокого и крепкого дома, сложенного из тесаного камня, будто то не дом вовсе, а крепость… Дубовая дверь, обитая стальными накладками с массивными клепками, была невелика, пройти в неё можно было лишь пригнув голову. На нас взглянул кто-то из-за открытого в двери оконца-бойницы… Инесса показала себя в свете лампы над дверью…