Олег Гончаров - Боярин

А железо холодное горячим от крови неправедной стало, ангел меч из груди недруга выдернул и дальше крушить врагов принялся. Подскочил к нему третий алан, кинжалом длинным по руке полоснул. Алой ангельская кровь оказалась, потекла потоком по рукаву. Поморщился воитель, рыкнул зверем от злости и сам в атаку пошел. Только под его клинком вражья шея хрустнула, голова, отрубленная, о землю ударилась глухо.

Оторвался кухарь от кагана, в покое его оставил, отвалился в сторону, на ноги вскочил. Вывернулся Иосиф, на спину перевернулся, тогда и сумел рассмотреть, кто ему на выручку пришел. Удивиться смог, как ловко ангел Господень с обидчиками его расправляется.

А тот мечом размахивает, крушит их. Ловко у него получается, словно не дерется меченосец, а играется. Вертится спаситель волчком, и меч вокруг него, будто кара Божья. Каждый шаг у бойца – как танец, каждый удар – как песня.

«Так их! Так!» – хочется кагану крикнуть, только не получается у него, силы все на борьбу за честь свою истратил.

А меж тем спаситель с аланами разделался, на кухаря набросился. Истязатель каганов даже сопротивляться не стал. Взглянул на ангела удивленно и рот раскрыл, словно сказать что-то хотел, но не успел. Подавился словами своими. Ангел вначале кулаком ему по зубам съездил, а потом всадил клинок свой кухарю в пузо по самую рукоять. Всхлипнул толстяк и осел. Уперся в его тело каганов спаситель ногой, выдернул клинок окровавленный, взглянул на Иосифа и смутился.

Стыдно стало кагану Хазарскому за наготу, только прикрыть чресла свои не может – руки связаны.

Но спаситель учтиво взгляд отвел, глаза лезвием меча прикрыл [9].

– Прости, – сказал смиренно.

– Кто ты? – прохрипел старик и от боли поморщился.

– Якоб бен Изафет, – ангел себя именем человечьим назвал.

– Откуда ты здесь, Якоб? – распухшими губами прошептал старик.

– Случайно, – ответил спаситель. – Прослышал, что знатный вельможа в наших местах поохотиться решил, хотел узнать, не нужен ли ему проводник? Выходит, – оглянулся он на разоренное становище, – вовремя подоспел.

– Да… – усмехнулся Иосиф, – поохотился…

– Уходить надо, – зажал воин ладонью рану на руке и оглянулся опасливо. – Как бы еще кто-нибудь на огонек не вышел.

– Помоги мне, Якоб, – и непрошеная слеза скатилась по разбитому лицу кагана Хазарского.

Не забыл Иосиф, кто его от позора спас. Так Якоб бен Изафет, отпрыск древнего, но захудалого рода, стал телохранителем кагана Иосифа. Из глуши своей в Итилъ перебрался, таких высот достиг, что и не мечтал даже. Старик считал, что в ту страшную ночь Якоба прислал к нему на выручку сам Господь, и относился к молодому воину с большим доверием.

Носитель Божественной силы никогда не вспоминал о том, что случилось на берегу горной речушки, а Якоб умел держать язык за зубами. И молчание это высоко ценилось каганом – новый начальник охраны получил просторный дом, слуг и достаточно ценностей, чтобы навсегда забыть о своей голодной и холодной юности. И вот теперь ему было оказано величайшее доверие – каган посвятил его в самую большую тайну Великой Хазарии.

Якоб торопился домой. Прошедший день оказался бурным, суматошным и волнующим.

С самого утра в Итиле было неспокойно. Весть о том, что Великий каганат обретает нового шада, быстро разнеслась по окрестностям. Вспенивая веслами воды Священной реки [10], к острову спешили лодки.

Вскоре на пристанях не осталось свободного места, а площадь перед дворцом наполнилась пестро разодетым народом.

Шумел народ, переругивался, каждый старался место получше занять. Чтобы видно было, чтобы слышно, чтобы толкались поменьше. Но какое там! Давка случилась. Троих до смерти затоптали, а четвертого с площади едва живого вынесли. Пришлось Якобу со своими воинами порядок наводить.

Ратники не церемонились: кого щитами распихали, а кому и плетками досталось. Не смотрели, кто там кавардак создает. И знатным, и не очень, и богатым, и бедным – всем досталось. Один толстомясый, в парчу дорогую укутанный, возмущаться стал. Дескать, он из древнего рода и положено ему местечко по такому случаю поближе к ступеням дворца занимать. Слуги ему дорогу сквозь толпу пробивали, а он, точно павлин, гордо вышагивал да орал на окружающих. Только вся гордость кончился, как только Якоб его плеткой промеж лопаток огрел и пинка под зад дал. Только взвизгнул наглец да в сторону сиганул – и про слуг забыл, и про древность рода своего. Оно и правильно. Нечего у телохранителя кагана Хазарского под ногами мешаться, особенно когда он свою службу несет.