Далия Трускиновская - Рижский редут

Комната Натали была убрана очень просто и как-то целомудренно. Кровать пряталась за большими ширмами. Стены почти не имели украшений. Натали встретила нас, потупив взор. Сурок на правах дальнего родственника подошел к ней первый, поцеловал руку, стал расспрашивать о здоровье и как-то умудрился ее развеселить.

Тогда и я, подталкиваемый Бессмертным, вышел вперед и достал драгоценности.

– К счастью, я не успел ничего продать, – сказал я. – Вот все в целости и сохранности.

Насчет сохранности я, впрочем, несколько солгал. Среди безделушек находился золотой медальон, принадлежавший Луизе. Его следовало бы вернуть Камилле, но Камилла уехала. Я хотел показать его Натали и объяснить, что это за вещица. Она-то и была не совсем в сохранности – портрет из медальона Артамон реквизировал и утешался им, когда не нападала на него страсть к древоточеству.

Натали избегала моего взгляда. Она даже отступила на несколько шагов, чтобы расстояние между нами стало не менее двух аршин. Я тоже чувствовал себя страх как неловко.

Верный Сурок вовсю разглагольствовал, и я ему за то по сей день благодарен. Артамон тоже выручал, как умел. Он внушал Натали, что одной моей отвагой и предприимчивостью спасен был Рижский замок от страшного взрыва. Она явно не верила. Всем своим видом она показывала: как я несчастна, я любила этого человека и разочаровалась в нем!

Бессмертный, превосходно все понимая, держался от Натали подальше и в беседе не участвовал. Я никак не мог понять, для чего же он к ней явился, но вскоре это разъяснилось.

Раздался стук в дверь. Мы посмотрели на Натали – она была здесь хозяйкой, ей надлежало позволить войти. Но она смутилась. Если бы я раньше не верил в женскую интуицию, то в тот день уверился бы наверняка.

Стук повторился.

– Войдите! – крикнул наш стратег. – Кто там за дверью топчется?

Дверь отворилась. На пороге встал высокий офицер в темно-зеленом артиллерийском мундире, в кожаной каске, с палашом на боку. Каску он тут же снял и, увидев Бессмертного, широко улыбнулся.

Лет ему на вид было около сорока. Открытое лицо с правильными чертами, уверенный взгляд, широкий разворот плеч и статность – все говорило в его пользу.

– Здорово, Бессмертный, – обратился он к сержанту. – Так-то ты меня принимаешь, соленая твоя душа?

– Здорово, Филимонов! – отвечал ему сержант. – Я уж не чаял тебя дождаться! Прошу любить и жаловать, господа – давний мой приятель, а коли расспросить бабок, то, может, и родня. Его отставки, как у Федора Федоровича, ненадолго хватило – вернулся в родную артиллерию.

Я ощутил желание растаять в воздухе на манер трубочного дымка.

Не требовалось особой гениальности, чтобы догадаться, как Филимонов очутился в Риге. И сейчас мне предстояло держать перед ним ответ. А что тут может быть за ответ, коли жена его сбежала ко мне из Санкт-Петербурга, и найдутся свидетели, чтобы подтвердить – мы жили в одном доме и едва ли не в одной комнате.

Бессмертный и Филимонов обнялись, после чего муж Натали отстранил слегка давнего своего приятеля, увидав в углу помещения свою беглую супругу.

Я изготовился было защищать Натали, но никакой отваги не потребовалось – она глядела на Филимонова примерно так же, как он глядел на нее, затем она пробежала несколько шагов и оказалась в его мощных объятиях.

– Прости, прости меня, прости! – повторяла она.

– Прости ее, Филимонов, – сказал Бессмертный. – Глупостей она не понаделала, в том я тебе ручаюсь. Ты, видно, ее обидел, вот она и решилась проучить тебя своим побегом. Но в глубине души тебя лишь и любила.

– Как ты можешь ручаться? – спросил Филимонов. – Не к тебе же Натали убежала – ты бы к моей жене и пальцем не прикоснулся, я знаю. Она убежала к бывшему своему жениху.

– Да ты взгляни на этого жениха, – Бессмертный отступил, чтобы Филимонов мог меня рассмотреть пристально. – Похож ли он на соблазнителя? Я голову на отсечение дам, что они наедине читали баллады господина Жуковского и спорили о том, имел ли наш певец право столь вольно переводить «Ленору» Бюргерову.

Я уставился на Бессмертного, как на выходца с того света. Мог ли кто из смертных кроме Луизы знать, о чем мы с Натали беседовали наедине?!

– Нет, на соблазнителя он не похож, – отвечал господин Филимонов, прижимая к широкой груди свою Натали – уже не мою Натали, давно не мою…

Она же, я видел это ясно, чувствовала себя, как птенчик, что неразумно выскочил из гнезда, изведал превратности судьбы, а теперь доброю рукою помещен обратно в гнездо и в полной мере способен оценить свое счастье.