Алексей Витаков: Проклятие красной стены

Амитабхканьял повертел в руках посох.

— Он очень легкий, потому что полый. Наверно, его можно использовать в военной науке, но я решил выбрать аскезу. Поэтому мой посох служит мне лишь с одной целью. Странное дело, сколько бы нас ни разлучали, он всегда ко мне возвращается. В нем, значит, живет чья-то душа. Обещай мне, Марций, если я вдруг прерву изнурительную цепь перерождений и отправлюсь в нирвану, ты будешь хранить его, чтобы потом передать достойному.

— Обещаю, Геркулес. Где же, по-твоему, истина? — Марций сделал большой глоток.

Геркулес, никогда не пивший хмельного, омочил губы.

— Один путешественник из Индии, высадившись в Пирее, побеседовал с Сократом, который сказал: «Я хочу познать человека!». Ответ был следующим: «Если хочешь познать человеческое, для начала познай божественное!». Этот путешественник дал несколько уроков греку, поэтому философия Платона беззастенчиво заимствует многое из индийских учений. Платон, как это свойственно большинству заимствователей, изъясняется непоследовательно и бессвязно, отводя очень скромное место в своих диалогах такой фундаментальной истине, как перерождение. Существование мучительно, оно возобновляется из жизни в жизнь из-за человеческих желаний, но избавление возможно и достижимо, в свою очередь, благодаря освобождению от желаний. Что же до участи души, освобожденной после разрыва цепи мучительных и ослепляющих явлений, то мнения о ней расходятся. Брахманисты признают определенное постоянство «я» в недрах всемирной души. Буддисты же, на мой взгляд, более последовательны, давая представление о нирване, где личное сознание растворяется. Но самое главное — разорвать доводящую до безумия цепь перерождений. Потому я выбрал аскезу. Это кратчайший путь.

— А ты можешь предъявить хоть малейшее доказательство в поддержку своей теории? — Марций громко отхлебнул из кубка. — Ничего не желать, конечно, лучший способ избежать разочарований, да и сама мысль свести религию к совокупности безобидных приемов крайне изобретательна. Римляне предпочитают удовлетворять все свои желания, пусть ценой утрат или неприятностей. Если я правильно понял, ты избегаешь есть мясо для того, чтобы добиться более высокого рождения, а то и окончательно освободиться от телесных оболочек?

— Именно так.

— Во что же превращается твоя свобода?

— Обретя новое обличье, ты волен делать все, что угодно — наслаждаться жизнью или отречься от нее.

— Значит, богатые индусы имеют все основания презирать бедных. Дескать, это вы сами заслужили в прошлых жизнях.

— Поэтому нищий индус всегда являет собой образец терпения. У нас не бывает мятежей и бунтов.

— По той же самой причине ты даже не догадываешься, каким страшным оружием может быть твой посох!

Геркулес вздрогнул.

— Хорошо. Скажу так. Есть еще одно обстоятельство: желание родиться с белой кожей, с молочно-белой. У вас в Риме цвет кожи не влияет на отношение к человеку. Вы презираете лишь отсутствие образования. А мы считаем, что чернота кожи — кара за дурные поступки в предыдущем рождении, и особенно за неправедные помыслы, ибо, по нашим верованиям, мысли важнее действий. Видишь, моя кожа черна, как деготь.

— И ты надеешься в следующей жизни родиться белокожим? Забавно. Что же это тебе даст?

— Я знал одного монаха-буддиста с белой кожей. Его все считали правой рукой Будды. Я уверен, что после жизни в образе белого человека он прервал цепь перерождений.

— А вот еще такой вопрос: прожив жизнь в Индии, в следующей ты окажешься в той же стране?

— Это совсем необязательно, — аскет вдруг задумался. — А где бы мне хотелось оказаться? Не знаю. Для многих путь к освобождению бесконечен. Тысячи лет человек то развивается и духовно растет, то снова падает, обретая самые разные обличья. Надежда достигнуть конечной цели не позволяет мне больше совершать сделки с собственной совестью.

— Путь аскета?

— Именно так.

— А не попахивает ли этот путь откровенным самоубийством?

— Самоубийство привело бы к самому катастрофическому возрождению.

— Какое убожество! Бедные индусы вынуждены отказываться от той малости, что имеют, из-за каких-то безумцев или мнимых просветленных, которые бесятся с жиру, а их отрешенность — всего лишь очередное упражнение для ума.

Геркулес пропустил мимо ушей возмущенный тон Марция.

— Будда предложил себя на обед изголодавшейся тигрице, ибо она дошла до того, что собиралась пожрать своих детей. Впрочем, мне пора, Марций. Надеюсь, мы неплохо провели время.