Виталий Гладкий: Вечный хранитель

В отличие от Мыслителя, Оратор явно был щеголем, потому что за ножны его меча можно было купить двадцать кобылиц или около сотни молодых крепких рабов. Ножны ему изготовили из черного дерева и украсили золотыми чеканными пластинами, а в золотую головку рукояти меча мастер-оружейник вмонтировал огромный рубин.

Кроме мечей, путники были вооружены дротиками и луками, которые покоились вместе со стрелами в горитах — специальных футлярах. Луки тоже отличались от легких и удобных в обращении скифских, предназначенных для стрельбы на скаку; они были несколько больше по размеру и их изготовили из рогов буйвола. Чтобы натянуть такой лук, требовалась очень большая физическая сила. Но и стрелы, выпущенные из них, летели гораздо дальше.

Гориты были подвешены к поясу с левой стороны под углом примерно в сорок пять градусов — чтобы как можно быстрее достать лук и сделать первый выстрел. Их изготовили из тонких деревянных дощечек, обтянули кожей и по скифскому обычаю украсили чеканными бронзовыми бляшками, изображающими бабочек и птиц. К седлам позади седоков были приторочены туго набитые саквы.

Да, да, именно к седлам. В Древнем мире, и уж тем более в те времена, о которых идет речь, о седлах не имели понятия. Максимум на что мог сподобиться всадник, так это положить потник на спину лошади. Первые упоминания о примитивных седлах появились лишь во второй половине первого тысячелетия до нашей эры.

И тем не менее жеребцы путников были оседланы. Седла не имели передних и задних лук, зато к ним прилагались удобные металлические (бронзовые) стремена и широкие подпруги. Конечно, эти седла значительно отличались от современных, но они были удобны для длительных путешествий, потому что имели мягкую набивку.

— Да-а, далеко нашего друга сослали… — сказал Оратор, когда лошади наконец выбрались на узкое плато, над которым нависали каменные громады, поросшие кустарниками и мхом. — По этой тропе мы уже пятый день прыгаем как горные козлы, а конца ей не видать.

— Поделом ему, — буркнул Мыслитель. — Он нарушил Закон.

— Ха! — громче, чем следовало, воскликнул Оратор; напуганная его густым басовитым голосом стайка горных (каменных) куропаток — кекликов взмыла из мелколесья и улетела в ущелье, где кудрявились могучие дубы. — Ему ли не знать, что такое Закон. Ты ведь говорил, что он один из тех, кто его составлял. Наверное, Закон не так совершенен и универсален, как нам представляется.

— Замолчи! — Мыслитель опасливо посмотрел на безоблачное небо, словно оттуда кто-то мог за ними наблюдать. — Ты еще слишком молод, чтобы рассуждать на такие темы. И вообще — выбрось из головы бунтарские мысли. Они до добра не доведут. А тебе еще жить и жить. Пока не исполнишь свое предназначение.

— Знать бы, в чем оно заключается… — Оратор нахмурился — пожалуй, впервые за долгие дни пути.

— Вот у него и спросишь. У нашего несчастного друга большой пророческий дар… за что, собственно говоря, он и страдает.

— Погоди… — Оратор озадаченно уставился на мыслителя. — Или я что-то не понял или… Пророческий дар ни в коей мере не нарушает Закон. Это общеизвестно.

— Верно. Но одно дело — пророчествовать судьбу простолюдину, а совсем другое — кому-нибудь из Посвященных.

— Теперь до меня дошло. Мне ли не знать, как сильные мира сего относятся к дурным пророчествам… — Оратор стал совсем мрачным.

— Я всегда говорил тебе — прикуси свой невоздержанный язык. Иначе тебя может постигнуть не менее горькая участь, чем нашего друга. — С этими словами Мыслитель вдруг придержал своего коня и с неожиданной для его преклонного возраста молодой прытью соскочил на землю. — Есть предложение немного подкрепиться. Думаю, что до места мы доберемся не раньше вечера, а сейчас обеденное время.

— Не возражаю…

Пустив коней пастись, путники расстелили крохотный коврик из узорчатой тонкой ткани, напоминающей современную камку, и разложили на нем снедь. Она была простая и сытная: добрый кусок вяленой говядины, два ячменных хлебца, соленые оливки, копченый сыр и пиво, хранившееся в бурдюке.

Древнее пиво вряд ли понравилось бы современным людям, ведь это был не столько напиток, сколько еда. В те давние времена пиво изготавливалось без применения хмеля и представляло собой слегка процеженную хлебную массу. Проще говоря, это был перебродивший хлебный квас. Тем не менее популярность хмельной еды-напитка была высока. В одном из древних манускриптов при описании личных качеств мудреца, помимо его знаний и мудрости, говорилось о том, сколько пива он мог съесть. Именно съесть, а не выпить.