Николай Панов: Дети Чёрного Дракона

Львову сделалось не по себе. Он зашагал от пещеры, испытывая головокружение и сильную тошноту. Освещенное отверстие исчезло за поворотом. Послышались странные звуки как бы падающей вниз земли. Он шагнул еще и вздрогнул. Вытянутая нога не нащупала твердой поверхности!

Вспыхнувшая спичка разорвала тяжелый мрак. Рука, державшая ее, заметно дрожала.

Было ясно, что пол коридора провалился в двух местах. Он стоял на маленькой площадке, с боков которой возвышались стены, а обе стороны обрывались в бездну неизвестной глубины. Из бездны дул сырой, холодной ветер.

В мозгу Львова мелькнули обрывки воспоминаний. А вдруг это не так? Тогда конец. Но в таких случаях главное — не проявлять колебаний! Он вытянул руки и прыгнул в холодную пустоту.

Он пролетел не более двух аршин. Придвинувшееся дно ударило его по всему телу. Он лежал плашмя, в то время как холодные, липкие, светящиеся пальцы ощупали его сразу по всем направлениям.

Схватился за карманы. Револьвер, документ и спички исчезли. Но темнота вдруг исчезла тоже, вытесненная светом, лившимся из невидимого источника.

Перед ним стоял почти обнаженный мускулистый монгол, направлявший в грудь пришельца острие кривого меча; страшно гримасничая, он подался ближе. Львов взглянул на землю и увидел такой же меч, лежавший у его ног. Он наклонился и ловко отбил направленный в голову удар нападавшего.

Фехтование разгоралось. Львов перешел в наступление, воскрешая в памяти уроки, полученные в юнкерском училище. Мрак. Меч с силой вырвало из ослабевших пальцев. Чьи-то руки подхватили и понесли покорное тело. Затем бросили на землю и сжали со всех сторон, лишив возможности малейшего движения…

Нельзя сказать, чтобы за все это время Львов переживал приятные ощущения. С одной стороны, он сразу догадался, что «дети черного дракона», наподобие европейских масонов, испытывали, достоин ли вновь поступающий сделаться членом тайного общества. Все случившееся с момента вступления в подземелье было приблизительно знакомо ему по книгам. Но, с другой стороны, что стоит окаянным азиатам и в самом деле прикончить ненавистного белого? И что только заставило ввязаться в эту грязную историю!

Его неприятные ожидания отнюдь не рассеялись, когда свет блеснул снова и он, беспомощно пригвожденный к земле, увидел над собой высокий свод закопченной пещеры, две свирепые широкие физиономии, склонившиеся над ним, и отточенное лезвие ножа, занесенное костлявой рукой у самого его горла.

Внимание заполнил какой-то монотонный голос, звучавший в близком расстоянии. Чтение, — судя по вычурному старинному слогу, это было чтение, — производилось, несомненно, для него. Он услышал:

«И сказали приехавшему из-за океана послы могучего императора Мии: «Уйди, потому что страна спящего Дракона закрыта для людей с белой кожей и черной душой. Ты привез нам то, от чего сладко становится телу мудрого и глупца, и мысли уносятся в небесные страны. Увези эту вещь — чувствует народ великого Дракона, что только позор и слабость принесет она нашей стране». Но человек с большой джонки не послушался мудрой просьбы.

Он сказал: «Груз моего корабля тяжел и нуждается в выгрузке. Все мои сбережения потрачены на покупку этого груза. Позволь, о, император, обменять мой опиум на легкие шелка и тяжелые серебряные слитки твоих подданных!» И разгневался император, потому что мог читать в будущем. И послал воинов прогнать в зеленую бесконечность человека — хозяина большой джонки — первого, указавшего дорогу тысячам пришедших потом. И приказал потопить его сладкую отраву.

И человек с корабля — свирепый белый дьявол Ка-пи-тан Лайон, не испугался гнева императора. Принесли его рабы длинные трубы, выбрасывавшие огонь и железо и истребили слуг Дракона. Обменял пришелец свои товары на мягкий шелк и тяжелое серебро. И ушел в океан — в бесконечную зеленую бездну — первый из тысяч, пришедших потом.

Проходили дни. Проходили года. Проходили столетия.

Цин сменил Мия. Цина сменил восставший народ. Но одинакова власть белых дьяволов. Одинакова.

Теперь близок час избавления. Желтый дракон — великое светило дня — взирает еще на рабство своих детей. Но Черный Дракон — ночь — уже откармливает под своим крылом тех смелых, которые прогонят поработителей. Которые прогонят!»

Голос умолк. Послышалось шуршание приближавшихся шагов. Затем над самым ухом Львова раздался тот же голос: