Артуро Перес-Реверте - Добрые люди

– Ничего не понимаю. Можете объяснить поточнее?

– Эти двадцать восемь томов не должны появиться в Испании, вот что. И не должны пересечь границу. Мы обязаны сделать все возможное, чтобы никакого путешествия не было.

Санчес Террон несколько секунд смотрит на него молча, нахмурившись.

– Не представляю, как это устроить. – В его голосе звучит сомнение. – Академия уже уполномочила библиотекаря и адмирала. Они говорят по-французски, серьезны, исполнительны. Оба – добрые люди, как гласит протокол. Люди достойные, честные. Ничто не помешает им…

– Вы ошибаетесь. Я вижу множество возможных препятствий. И множество сложностей.

– Например?

– Это долгое путешествие, – отвечает Игеруэла с двусмысленной ухмылкой. – Чего только не встречается на пути: границы, таможни. А сколько всяких опасностей! И тут эта «Энциклопедия», осужденная церковью, отвергнутая множеством европейских королевских домов, официально запрещенная во Франции. Издатели продают ее тайно, подпольно.

– Ну и что? – перебивает его собеседник.

– Вам, дон Хусто, отлично известны споры и разговоры, которые ходили вокруг этого произведения в Испании. Изначальная позиция Святой инквизиции и Государственного совета, вмешательство Его Величества короля, который, поддавшись дурным влияниям, одобрил эту идею…

– Что вам нужно? – Санчес Террон теряет терпение.

Собеседник невозмутимо выдерживает его взгляд.

– Ваша помощь для того, чтобы это путешествие не состоялось.

– И что от меня требуется?

– Видите ли, если за это предприятие возьмусь я один, все решат, что это дело рук ретроградов. Но, если в игру вступите вы, дело приобретет иной оборот. Мы сможем задействовать силы и ресурсы… Вы состоите в переписке с философами и французскими продавцами книг. Все это люди передовых идей. У вас друзья в Париже.

– Щипцы, вы хотите сказать?… С одной стороны, вы, с другой – я?

– Отличное сравнение. Щелкнем это дельце вместе!

Они почти уже вышли – высокомерие под ручку с подлостью – к Пуэрта-дель-Соль, оживленной даже в этот час. Дилижанс останавливается на углу улицы Постас напротив палаток с витринами, задернутыми холстом. На площади, залитой красноватым светом фонарей, виднеются пешеходы, сопровождаемые носильщиками со свертками и чемоданами. Кучка зевак толпится возле здания Каса-де-Корреос, куда в это время приносят отпечатанные листки с новостями о войне с Англией и осаде Гибралтара.

– Есть у меня кое-кто на примете, – добавляет Игеруэла. – Этот субъект отлично подойдет для нашего дела. Расскажу о нем подробнее, если вы готовы сотрудничать. Достаточно сказать, что он свободно перемещается между Испанией и Францией и ему уже приходилось выполнять деликатные поручения, к полному удовлетворению своих нанимателей.

– Разумеется, за деньги.

– А с чего бы он иначе старался? Опыт, дорогой дон Хусто, показывает, что нет более верного союзника, чем тот, кому хорошо заплатили. Никогда не доверял энтузиастам или добровольцам, которые охотно берутся за то и за се, побуждаемые голосом совести или обычным капризом, а едва ослабевает порыв, улепетывают так, что только пятки сверкают. Зато человек нанятый – не важно, что у него за идеи – будет вам предан до конца. Этот парень как раз из таких.

– Вы же не имеете в виду, что наши уважаемые коллеги…

– Конечно, нет! Как вы могли такое подумать… За кого вы меня принимаете?

Они пересекают Пуэрта-дель-Соль, приближаясь к конным экипажам, стоящим у въезда в Карретас. Санчес Террон проживает в двух шагах отсюда, возле трактира «Пресьядос». Игеруэла делает знак извозчику, и тот зажигает на экипаже фонарь.

– Никто не собирается обижать наших дорогих библиотекаря и адмирала, – уверяет издатель. – Речь идет лишь о том, чтобы им помешать. Их задача должна усложниться настолько, что они вернутся с пустыми руками… Что вы на это скажете?

– В любом случае все нужно тщательно продумать, – осторожно отвечает Санчес Террон. – Кстати, кто он, этот ваш тип?

– О, это интереснейший экземпляр, и не сомневайтесь. У него есть даже своеобразный кодекс чести. Его зовут Рапосо… Паскуаль Рапосо.

– Вы говорите, он толковый?

Нога Игеруэлы уже касается подножки экипажа. Он подносит руку к голове, чтобы поправить парик, и в лучах масляного фонаря его гнусная улыбка выглядит сусальной.

– Толковый и очень опасный, – подтверждает он. – Как и его фамилия [6].

Знакомство с протоколами заседаний оказалось делом непростым. Они хранились за семью печатями в архиве Академии, и Лола Пеман, архивариус, утверждала, что подобная разновидность церберов идеально подходит для тех, кто стремится уберечь бумаги от желающих с ними ознакомиться. Однако в конце концов, оставив позади обычную бюрократическую волокиту, я получил доступ к оригиналам XVIII века.