Юрий Корчевский - Тамерлан. Железный Хромец против русского чуда

— Михей, подойди, — попросил князь.

Михей нерешительно привстал, но толмач нетерпеливо махнул рукой, подзывая его.

— Вот что, Михей! Сейчас тебя отпустят. Иди в Истошный лес, там на поляне должны быть кони татарские. Езжай в Рязань к Олегу Ивановичу и расскажи ему о беде. Скажи, мол, город пал, а за меня выкуп требуют — в пять сотен денег серебром. А после в Москву езжай. Там должен быть боярин Никита Глебович и сын мой, Иван. Ты им тоже все обскажи. Деньги в Сарай-Берке ждать будут. И пусть поторопятся. Видишь, в клетке сижу, ровно зверь какой.

— Понял, княже, все исполню. — Михей поклонился князю.

Толмач толкнул дружинника, провел его мимо гулямов — прямо к распахнутым настежь воротам, подтолкнул в спину:

— Иди, выполняй, что князь тебе велел!

Не веря своему неожиданному освобождению, Михей пошел по дороге и все оглядывался — не пустят ли ему гулямы стрелу в спину? Но потом ускорил шаг и скрылся в лесу.

А князь с Твердилой так и ночевали в клетке.

Поутру же началось зрелище, невиданное на Руси — сколь ужасное, столь же и отвратительное.

Гулямы развалили деревянные избы, сбили настил и положили в центре площади — рядом с трупами защитников города — пленных. Уложили на них настил. На окраине площади развели костры, варили и жарили на вертелах баранов.

Потом на помост взошел эмир с сардарами. Они уселись на пуховые подушки, вынесенные из домов.

Под тяжестью многих тел и помоста стонали еще живые пленные, не выдержав, трещали ломающиеся кости. А эмир с приближенными устроили победный пир. Они ели, пили и весело разговаривали.

Князь же, видя картину непотребную, чуть не плакал от бессилия, губы себе искусал в кровь. Одно дело — в бою голову сложить, другое — быть раздавленным под помостом.

Князь сам в боях участвовал, рубил врага саблей, колол копьем. Убивал, калечил — но то в бою. Он силился понять: пришельцы столь жестоки и бессердечны, что не чувствуют сострадания или хотя бы жалости к безоружным людям?

Пир продолжался почти весь день. Наверняка эмир отдал гулямам город на разграбление, а сам отдыхал.

Один из сардаров подошел к повозке с клеткой, презрительно посмотрел на князя и бросил через решетку кусок бараньей кости с мясом.

— Пить, — прохрипел князь пересохшими губами.

Понял военачальник или нет, но воды принесли — целое ведро из колодца.

Пил князь жадно, пока не почувствовал — не идет вода уже больше, полон живот. Как потом узнал князь, это был эмир Осман, чей кул в основном и брал Елец.

Когда стемнело, сардары ушли отдыхать. Гулямы выставили караул на стенах, где еще совсем недавно стояли дружинники князя. Вроде им опасаться нечего. Насколько князь знал, никаких воинских отрядов русских или татарских поблизости не было. Но так уж было заведено в любой армии — в боевом походе выставлять караулы, высылать разъезды. Рядовые гулямы пошумели, повеселились еще немного, да и спать улеглись.

Незаметно князя тоже сморило, и он уснул.

Проснулся от толчка, открыл глаза. Только-только начало светать. Подвода с клеткой выезжала из города. Они проехали городские ворота, и Федор Иванович с тоской подумал — удастся ли ему еще вернуться в город?

Гулямы строились в колонны и выходили из города. Никакой вольницы, вроде как вчера и не было ни грабежей, ни пира.

Отъехала повозка недалеко — не более половины версты — и встала. К гулямам пригнали табун лошадей, что пасся неподалеку.

Вдруг небо озарилось сзади. Князь невольно обернулся. Разом, сразу в нескольких местах, вспыхнул Елец. Покидая захваченный и покоренный город, гулямы подожгли его.

Деревянные постройки вспыхнули сразу. Пламя разгоралось все сильнее, ревело, поднималось высоко.

Князь был человеком сильным, но, видя, как полыхает его город, плод его усилий и трудов, не смог сдержать слез.

К повозке подошел эмир Осман, рядом с ним — его толмач.

— Смотри, князь, как горит твой город!

Эмир явно наслаждался унижением русского князя.

— Так будет со всеми городами, князья которых посмеют встать на пути великого эмира Тимура! Твой город — только первый, что пал перед войском Тимура. Мы идем на Русь! — гордо сказал Осман. — А ты, ничтожный, вместе с трофеями отправишься в Орду. Прощай!

Ничего не ответил князь на обидные слова. Он был раздавлен гибелью тысяч людей, зрелищем горящего города, зверствами гулямов, своим пленением и заточением в клетку.

Рядом с ним, вцепившись руками в деревянную решетку, горестно смотрел на горящий город старый боярин Твердила. Вся жизнь боярина прошла в Ельце, здесь на кладбище лежала его жена. По лицу старика ручьем бежали горькие слезы.