Роберт Стивенс - Тайна королевы Елизаветы

– Капитан Боттль, прошу вас это помнить, милостивый государь, – ответил ему Боттль, принимая важный вид, – так, по крайней мере, меня звали в то время, как я унес с поля сражения сэра Филиппа Сиднея и вел свою команду за лордом Эссексом при Кадиксе.

– Как же ты поживаешь, капитан Кит? – спросил Шекспир, и в голосе его прозвучала грустная нотка.

– Прекрасно, как всегда, – ответил Кит, – марширую вот под эту музыку.

Он вынул кошель и потряс им в воздухе, чтобы заставить зазвенеть монеты.

Пропустив вперед всех актеров, Кит дернул за рукав Мерриота, проходившего последним. Когда они очутились вдвоем в отдаленном углу комнаты, Боттль сразу изменил тон и сказал:

– Нет ли у тебя лишнего шиллинга или двух, только до завтрашнего дня, клянусь тебе в этом. Я знаю, что получу сегодня деньги. Мне нужно только иметь шиллинг или два, чтобы начать игру в кости. Я знаю, что сегодня мое счастье, мне чертовски везет. Видишь ли, в чем дело, юноша, я не могу солгать тебе, а обстоятельства мои плохи: я не ел со вчерашнего дня.

– Но что же у тебя звенело в кошельке? – спросил с удивлением Гель.

– Это другое дело. Неужели ты думаешь, не в обиду тебе будь сказано, что я выкажу свою бедность перед актерами? – Говоря это, старый воин открыл свой кошель и показал несколько медных колечек от старой цепочки. – Когда у тебя нет ни одной монеты, пусть они звенят как можно громче у тебя в кармане: это полезно во многих отношениях, милый юноша.

– Но если тебе даже пообедать не на что, – сказал Гель, – каким образом ты попал в игорную комнату?

– Ах, это пустяки, – ответил, немного смутившись, Боттль. – Видишь ли, когда происходит борьба между телом и духом, победить должен всегда последний, ведь шестью пенсами я не мог удовлетворить и то и другое. Я долго колебался и думал, что лучше: съесть мяса и выпить пива или же посмотреть, не повезет ли мне в игре? Ты ведь знаешь Кита Боттля; хотя он участвовал в сражениях и перерезал немало испанских глоток, и хотя он любит и мясо и пиво, но потребности ума для него всего дороже.

Тронутый при мысли, что голодный воин пожертвовал последними шестью пенсами, только бы испробовать счастья в игре, Гель сейчас же полез в карман, достал все, что у него оставалось от жалованья за последнюю неделю, около пяти шиллингов, и отдал два шиллинга с половиной Боттлю, говоря:

– Я могу дать тебе только половину, Кит, остальные я должен отдать другому, у которого занимал как-то раньше.

– Нет, юноша, – воскликнул Кит, быстро оглядевшись кругом, чтобы убедиться, что никто из присутствующих не видит их сделки, – я вовсе не желаю тебя грабить, а возьму два шиллинга и ни одного пенса больше. У тебя золотое сердце, юноша, завтра я отдам тебе деньги, хотя бы для этого пришлось заложить свой меч. Завтра отдам, верь старому солдату Боттлю!

И, гордо выпрямившись, старый капитан, достигший своей цели, исчез из виду. Мерриот прошел в комнату, где сидели актеры. Бокал вина с Канарских островов уже стоял на столе и ждал его.

– Ну что, Гель? – воскликнул Слай. – Кажется, Боттль посвятил тебя в какую то государственную тайну?

– Люблю я этого старого бродягу, – ответил Гель, избегая прямого ответа. – Ведь он, главным образом, и обучил меня фехтовальному искусству. Он в душе солдат, и, кроме того, в нем масса самолюбия, что очень отличает его от других бродяг.

– Мне кажется, дела его плохи, – заметил Флетчер, – несмотря на то, что он звенел своими монетами. Я видел сегодня, как он бродил вокруг театра, с завистью посматривая на сидящих в нем: он, казалось, стоял и ждал, не подойдет ли кто-нибудь из его друзей, чтобы заплатить за него за вход. Я позволил ему войти даром, вы бы видели, как он обрадовался.

– Я воображаю, наверное, лицо его сразу просветлело, – сказал Шекспир. – Вот если бы все так легко поддавались различным впечатлениям, как этот человек.

Гель улыбнулся при мысли, как ловко все же Боттль умеет пользоваться обстоятельствами и скрывать от других свои плохие денежные дела.

Когда Гель положил назад в карман последние три шиллинга, он вдруг нащупал в нем что-то мягкое; поспешно выдернув руку, он увидел, что это – седая борода, которую он приклеивал, когда играл престарелого лорда. Он вспомнил, что случайно поднял ее с пола и в рассеянности положил в карман, торопясь уйти из театра. Посмотрев на бороду, он сунул ее обратно в карман. После того как вино обошло три раза всех кругом, актеры встали и вышли из таверны, чтобы покинуть район театров и пивных и отправиться в город; они предпочли сделать это пешком, чем ехать на лодках от самой таверны.