Олег Ермаков - С той стороны дерева

…И за этой рыбой вышли мы час спустя в море на деревянной лодке. Греб Герман Васильевич, в брезентовых штанах, красном рваном свитере, броднях – рыбацких сапогах с высоким голенищем. Поглядывал на индийские туфли моего брата, посмеиваясь, ну, как обычно. Валерка тоже ходил не в таежной обувке: в плетенках. Денег у нас на бродни еще не было. Байкал немного посветлел, но оставался неярким, дымчато-серым. Над Баргузинским хребтом все было завалено облаками, синими и плоскими, как киты: они солнце и съели. Ветер молчал. Было тихо, тепло. Я смотрел в воду и видел внизу камни… Вдруг проплыла ленивая рыбина! Я быстро взглянул на крупное лицо Германа, красноватое от загара и цвета свитера, но от восторгов удержался.

Скрип уключин.

Всхлипы чистой воды.

Что еще добавить, чтобы вышло хокку августа и рыбалки?

Герман Васильевич глянул в воду и начал разворачиваться.

– Чё-о, – сказал он хрипловато, – паря, давай садись сюда, держи весла.

И мы поменялись местами. Я должен был удерживать лодку примерно на одном месте. Это было нетрудно на такой тихой воде. Я и шевелил тяжелыми веслами туда-сюда, а старший лесник, покряхтывая от натуги, вытягивал сеть. На дно лодки упала первая рыбина с жирным белым брюхом, зашлепала хвостом, за нею последовала вторая… Вскоре я потерял счет. Рыбы было много. Она покрыла дно лодки, била меня по щиколоткам, кругло глядела черными зрачками в оранжевых и красных радугах, наполняя воздух самым чудесным ароматом – свежим, терпковатым, женственным. Это был самый крупный улов в моей жизни, предыдущей и последующей. Вряд ли уже я попаду на какой-нибудь сейнер. Мне даже показалось, что наша черная лодка грузно осела в дымчатых водах, когда узловатые пальцы Германа Васильевича выпутали последнюю рыбину, и он кивнул мне: «Греби». И я заработал тяжелыми веслами, начал поворачивать лодку. Не все у меня получалось ладно, весельная лодка такой конструкции не байдарка, на которой я привык плавать, но все же мы двинулись к берегу с вереницей лиственниц и приземистой темной кельней на переднем плане.

И снова мы с Валеркой жарили рыбу на подсолнечном масле в большой чугунной сковородке, посыпая ее перцем, солью, и потом уминали, хрустя корочкой, галетами, облизывая пальцы. И думали, как бы это нам наладить бесперебойную доставку рыбы к столу? Смешно, но, собираясь в дальний путь, мы не взяли с собой никаких снастей, просто забыли. А здесь где купишь? У одного из Толиков – Днепропетровского – был спиннинг, но не просить же? Это как трубку просить покурить. Второй Толик к рыбалке был равнодушен. Да им, видимо, хватало того, что приносили плавания со старшим лесником. Или рыба уже приелась… А нам не хватало. И рыба была в охотку. Но Герман Васильевич почему-то больше ни меня, ни Валерку не брал в долю. Плохими оказались помощниками? Или в чем дело? Может, он нарочно нас только приобщил, и всё. Ведь прибрежная зона моря считалась тоже заповедной. Ловить там сетями было нельзя.

В первых числах августа начался покос. Весь вечер перед этим на кордоне звенела дробь странного дятла, усевшегося на некое железное дерево. Даже Толикам старший лесник не доверил этого тонкого искусства – отбивания косы. Жало косы надо не просто расплющивать молоточком на наковальне, а тянуть беспрерывно, чтобы оно на миллиметры росло. Одно неверное движение – и получится плюха, ухо, еще хуже – трещина. Все мы почтительно внимали перезвону, вылетавшему из-под крепких корявых пальцев старшего лесника и отдававшемуся дробным эхом в тайге. Учились глазами.

Рано утром вышли на Ближние Покосы. Это было рядом, две обширные поляны в окружении кедров. Герман Васильевич поплевал на ладони, посмеиваясь, как водится, взялся за косу и, бросив сакраментальное: «Однако, паря… пошли!» – принялся ловко и быстро, но в то же время и как-то плавно резать траву, валить ее набок, шел вперед, а позади тянулся уже зеленый валик, небольшой, травы там росли негустые все-таки, таежные. За ним пристроился Толик Д., дальше Толик И., потом Валерка, замыкал это шествие гребцов травы я. Да, мы как будто гребли в одну сторону, все поворачивали, поворачивали и не могли никак развернуть невидимую пирогу. Быстро стало жарко. А не разденешься. Вокруг вились комары. Но мы еще не знали, что нас ожидает на Дальних Покосах. Пройдя до конца поляны, Герман Васильевич подхватил пук травы, вытер лезвие и пошаркал по нему брусом – поправил. Вернулся к началу, поглядывая на нас. Посмеиваясь, конечно. Мы старались изо всех сил, упирались – кажется, всеми четырьмя конечностями, – пытаясь захватить круг не маленький, бабский, как говорят косцы, а приличный, мужицкий, и в то же время прижимали полотно, чтобы короче резало, но избежать шутки не удалось: «А эти хлысты чё-о оставляете, кого привязывать за яйца?»